Выше стен
Шрифт:
Застегиваюсь и поправляю юбку, стираю потекший макияж, но предчувствие надвигающейся катастрофы не ослабевает. Оно похоже на тучи над снежными шапками горных пиков — самое жуткое и безрадостное явление природы из всех, что я могу припомнить. Во время грозы бабочки всегда улетали.
Пробую отвлечься проверенным способом: открываю встроенный в нишу шкаф, достаю скучный мужской пиджак с эмблемой неизвестного мне учебного заведения и, вооружившись огромными портновскими ножницами, отпарываю шелковую подкладку. Углубляю вытачки и намечаю
И все тут же налаживается — тренькает телефон, и на голубоватом экране всплывают слова: «Извини, что повел себя как мудак. Появились срочные дела. Увидимся перед занятиями?», и я, взвизгнув от радости, отвечаю: «Конечно!»
Сердце взрывается, картинка холодного осеннего дня туманится и плывет.
Все, что мне нужно, — видеть серый взгляд и вдыхать парфюм с запахом дождя. Как же я теперь люблю дождь — холодный и грустный, но чистый…
— Прости меня, Святик… — задыхаюсь от осознания и окончательно схожу с ума. — Прости, что впутала…
Трогаю пальцами губы и снова пытаюсь заставить работать свой неправильный мозг. Я признаю поражение, встану на колени перед Кэт и буду терпеть унижения до конца дней своих. Только бы Свят больше не был частью грязной игры, вещью, предметом спора.
Едва принимаю это решение, как с плеч падает огромный валун, и от облегчения хочется кричать.
Под вечер возвращается мама — врывается в комнату, восторгается милой обновкой, в которую преобразился «школьный пиджак Славика», и, бросив на меня встревоженный взгляд, зовет на кухню.
Загадочно улыбаюсь и плетусь следом.
За окнами стемнело, дождь разошелся на полную мощь, сквозняки сотрясают рамы, но в нашем огромном уютном доме тепло — горит желтый свет, посуда, забытая на обеденном столе, сияет золотом.
Мама выкладывает из пакета упакованную в контейнеры еду и между делом замечает:
— У нас были гости.
— Да. — Я опускаюсь на стул и смотрю в пустую чашку Свята. Его губы совсем недавно прикасались к фарфоровому краю — нежно и осторожно. Черт, как же жаль, что не удалось переспать с ним! Только вот вряд ли я буду в порядке, если это все же случится.
— К нам приходил твой мальчик? Регина, все хорошо? — Мамин вкрадчивый голос успокаивает нервы, но я не позволяю себя заговорить.
— Мам, почему ты выбрала отца? Как ты поняла, что хочешь с ним серьезных отношений?
Она пожимает плечами:
— Я не выбирала. Он был решительным и настойчивым, а я — очень молодой. Ни один кавалер не мог тягаться с ним: дорогая машина, деньги, умопомрачительные подарки и красивые ухаживания… Я поддалась, но никогда не любила. Если бы я знала, что случится потом…
Мама бледнеет и переходит на шепот, но в истории,
Теперь я хочу обладать не только идеальным телом Свята, но и его красивой больной душой. Хочу, чтобы он стал моим. Но если этого не случится, нелюбовь разрушит меня, как когда-то разрушила отца.
Молча верчу в руках чашку, не сохранившую тепло прекрасных рук, и вздыхаю.
Слишком много открытий за день для одной не очень сообразительной Регины…
Мама понимает мой загруз по-своему — садится напротив и перехватывает взгляд.
— Ребенок! С тех пор как начались занятия, ты меня пугаешь. Если не ладится в колледже — скажи… Мы что-нибудь придумаем! Потом, после терапии, обязательно станет легче! Если же дело в парне — не связывайся с ним! Не позволяй причинять тебе боль.
— Мам, не надо! — перебиваю и поднимаюсь из-за стола. — Не боюсь я боли. Я уже влилась в этот чертов социум и согласилась на повторный курс только ради вас!
Уединяюсь в комнате, закрываюсь на два поворота замка, сбрасываю одежду и медленно подхожу к зеркалу.
Тишина распадается на завывание ветра, шорохи листьев, шелест капель и тиканье часов, по коже пробегают мурашки, за плавной линией белых плеч в отражении сгущается темнота.
— Кто ты? Кто ты вообще такая? — Я вглядываюсь в зеленые глаза странного существа из зазеркалья. — Ты не девочка, рожденная в неудачных отношениях мамы, а инопланетянин с космического корабля, совершившего жесткую посадку в горах. Тебя случайно поймали на оживленной улице, приняли за другую, и теперь ты безуспешно пытаешься стать человеком… Ведь так? Душа и разум разбились при приземлении, и ты не знаешь, как верно, как нужно и как должно…
Однажды я ушла из царства камней вслед за бабочкой и снова обрела маму. С тех пор мама часто плакала по ночам, и лишь Андрей проникся проблемой и пытается помочь — бескорыстно, хотя мама поклялась вернуть ему все до копейки.
Он нашел специалиста — жутко дорогого, владеющего передовыми методиками. Но даже этот специалист, поработав со мной, честно признался, что мой случай почти уникален и требует детального изучения. Мало кто в семь лет залетел в этот мир чистым белым листком…
Маме было рекомендовано безоговорочно доверять ребенку и дать побольше свободы, а мне — самовыражаться и искать себя до тех пор, пока не найдется приемлемый путь.
Отсюда мамин осторожный оптимизм. Отсюда — мои татуировки, розовые патлы и убежденность, что тратить огромные деньги на еще один курс — попросту глупо…
Потому что результат общения с мозгоправом был поистине «впечатляющим»: я научилась гулять одна по городским улицам, больше не копирую чужие личности и не стремлюсь вцепиться мертвой хваткой в кого-то надежного. Но гораздо сильнее я стараюсь скрыть от себя и от родителей тот факт, что терапия попросту не помогла…
И едва ли поможет. Я навсегда останусь такой.