Выше стен
Шрифт:
Я не стану нормальным человеком.
Стираю ладонями проступившие слезы, пячусь назад, и белое фарфоровое тело в отражении растворяется в сумраке.
Снова тренькает входящее сообщение. Оно от Свята, и чужая, непознанная планета тут же становится родной и знакомой.
«Ужинаю при свечах. Электричество отрубили за неуплату. Это и были мои срочные дела. Еще раз прости».
Я шмыгаю носом и срочно придумываю ответ, способный его поддержать — когда мама уезжала на гастроли и неоплаченные счета давали
Набиваю пару ободряющих фраз, но внезапно понимаю, что мои слова не спасут Свята от темноты. Чтобы очистить душу от невыносимых мук, нужно сделать для него нечто большее.
И я знаю, что по-настоящему поможет мне и ему.
17 (Святослав)
Потрепавшись с матерью на отвлеченные темы, я отваливаю в комнату — включаю настенный светильник, заваливаюсь на диван и подрубаю к телефону зарядник.
Тут же приходит оповещение о пропущенных звонках от дурочки. Быстро сочиняю дежурные извинения и получаю в ответ восторженное согласие на все.
Нельзя, чтобы она соскочила, но продолжать игру ломает — я не робот, не могу вечно держать все под контролем, и от напряжения уже начала съезжать крыша. Сегодня я чуть было не запорол план, испугался и по-глупому слился. Потому что она… испугалась меня.
От природы не уйдешь: мать вечно твердила, что из-за моей сердобольности мне нужно было родиться девчонкой. В детстве она сюсюкалась со мной и до слез умилялась, зато папаша, даже на мелкого, смотрел с такой неприкрытой досадой, что казалось, будто я одним фактом существования мешаю ему дышать.
Может, я и правда рожден от другого? Я был бы рад этому факту, но каждое утро вижу в зеркале свою ублюдочную рожу — почти точную копию папашиной.
Поморгав, гаснет свет. Квартира погружается в сумерки и звенящую тишину.
— Слав, тебя же наверняка в колледже научили разбираться в проводке? — Мама осторожно заглядывает в проем и ноет: — Глянь, что там случилось? Я сериал включила…
Нехотя иду в прихожую, прислушиваюсь к голосам на площадке и смотрю в глазок — мужик в спецовке ковыряется в электрощитке, а домком услужливо подает ему пассатижи. Старый хрен сдержал слово и отрезал кабель. Добро пожаловать в темные века…
— Ищи свечи. По твоей милости у нас отрубили свет! — огрызаюсь я и возвращаюсь в комнату.
Душно, воняет плесенью и гребаной безысходностью. По стеклам хлещет дождь, из «будуара» раздаются сдавленные рыдания — привычный аккомпанемент дерьмовой действительности.
Распахиваю форточку и валюсь на диван, поудобнее укладываю подушку и по давно заведенной традиции лезу в соцсеть — мониторить страницу Яны. У нее новые «сторис», но я не могу их посмотреть: телефон вот-вот сдохнет, и окно в мир окончательно захлопнется.
Из углов выползает чернота, в башку лезут мысли о законах физики и прочности
На диван карабкается котенок, вышагивает по мне, как по тротуару, и бодает в подбородок теплым лбом. Шум стихии и завывания матери разбавляет громкое мурчание. Усмехаюсь, глажу его хлипкую спину и ловлю смутное дежавю — точно такой же уют я чувствовал, когда голова с розовыми спутанными волосами давила на плечо…
Сворачиваю страницу и отправляю дурочке сообщение про свечи и романтический вечер. Не знаю зачем. Просто сейчас она единственная из всех смотрит на меня как на бога.
Я еще долго втыкаю в темный потолок с отсветами фар, но ответа не приходит, и это обстоятельство напрягает.
Конечно, я поступил по-свински. Нормальная девчонка вообще послала бы меня на три буквы и была бы права, но «папину радость» держит спор.
С ней можно поступать как заблагорассудится: пудрить мозги, оскорблять и игнорировать, а ей придется терпеть.
И она будет терпеть.
Не я все это начал…
Но отмазки не срабатывают — лучше, чем есть, я не становлюсь. А телефон молчит и окончательно подыхает.
***
Головная боль просыпается раньше меня — всю ночь посреди стремного зомби-апокалипсиса я мучительно искал свой дом. Находил, вламывался внутрь и с огромным облегчением закрывал за собой дверь, но, отдышавшись, понимал, что попал в параллельную реальность — светлые обои, сувенирчики, занавесочки… На месте моего дома было чье-то чужое жилище. Стоило осознать это, и я опять оказывался в центре кишащей мертвецами площади, а кошмар начинался заново…
Ветер сотрясает деревянные рамы, врывается в открытую форточку, превращается в мощный ледяной шквал и шуршит бумагами на столе.
Продираю глаза, поднимаюсь на локтях и обнаруживаю, что сквозняк, распахнув настежь дверь, создала мама.
— Славик. — Она проходит в комнату, бесцеремонно отодвигает меня к жесткой спинке, садится рядом и тычет в морду рекламным буклетом. — Вот. Требуются работники. Пропусти сегодня занятия и сходи, а? Корона с головы не слетит. Маша любезно пригласила меня пока пожить у нее, а вот ты как собираешься обходиться без электричества?
— Машу на самом деле зовут Валерой? — усмехаюсь и, не склонив головы под тяжелым взглядом матери, забираю мятый листок.
Объявление о наборе курьеров в фирму по доставке еды. Если это не дно, то что же?
Но к пятнице мне нужно подготовить доклад, а без ноута и при свечах его реально написать разве что гусиным пером и пятистопным ямбом.
— Ладно… — соглашаюсь я, стиснув зубы, и мать радостно подмигивает.
— Вот и молодец!
Одеваюсь, вслед за ней выползаю на кухню, кормлю кота, заливаю в себя дешманский кофе и, по пути плеснув в лицо холодной водой, набрасываю ветровку и завязываю на узел шнурки.