Высокое Искусство
Шрифт:
— Чего ради? С какого…?
— Я заплачу тебе.
— Сунь свои деньги… — Елена кратко, но вполне исчерпывающе указала направление. — Детоубийца!
По лицу бретера прошла судорога, быстролетная гримаса оскорбленной гордости, однако Раньян удержал себя в руках.
— Если тебе не нужны деньги, я заплачу знанием. Я расскажу все, что знаю про твой заказ.
— Что?
— Расскажу, когда со мной связались и чего хотел заказчик. Еще поделюсь обоснованными предположениями.
— Кто хочет убить
Раньян красноречиво развел руками, дескать, бесплатный отрывок уже продемонстрирован.
— Хель, я никогда не преступал законы моего ремесла. Никогда не брал денег с двух сторон и не выдавал имен. Но сейчас на карту поставлено слишком многое. Ради этого я готов поступиться честью. Ради твоей помощи я нарушу слово, которое не нарушал никогда в жизни. Но времени уже нет. Решайся.
— А если нет?
Руки устали, сил держать даже легкий ножик почти не было, но Елена очень старалась, не в силах поверить в то, что слышит.
— Тогда я уйду. И ты ничего не узнаешь.
— Врешь, — выдохнула женщина.
— Ты снова меня оскорбляешь, — покачал головой Раньян, длинные темные волосы чуть качнулись по бокам невыразительного, точеного лица. — Я не хочу тебе вредить. Да и не могу, у тебя хорошие заступники. Но сдается мне, врагов и так хватает, — бретер посмотрел на кастрированного бандита, который безостановочно и очень тихо скулил. — Я могу лишь попросить о помощи и расплатиться тем, что ты больше нигде не найдешь. Ну, еще выведу из Мильвесса, если у нас все получится. Скоро в городе станет очень жарко. Решать тебе.
Это было невозможно, нереально, сюрреалистично… и, тем не менее, кажется, один из двух самых страшных для Елены людей Ойкумены говорил правду. Лекарка трезво оценивала свои возможности, и если бы Раньян хотел ее убить, она уже была бы мертва. Но при этом бретер казался вполне миролюбив, не делал ничего угрожающего, говорил про каких-то покровителей. Вместо безжалостного и неотвратимого убийцы Елена увидела мужчину, чьи помыслы были заняты совершенно иными заботами. Раньян либо талантливо играл, либо беженка с Пустошей и в самом деле интересовала его лишь постольку, поскольку могла помочь в неизвестном деле.
Или все же играл.
— Меня защищает Флесса?
— Я не знаю, кто это. И… — Раньян красноречиво посмотрел на собеседницу, скользя критическим взглядом от пят до макушки. — Тебе надо вымыть хотя бы лицо, руки, а также сменить одежду. Сегодня закону нет места на улицах Мильвесса, но ты привлечешь слишком много внимания.
Раньян склонил голову, дернул щекой. Лицо его выражало сомнение и тревогу, кажется, в душе бретера столкнулось сразу несколько взаимоисключающих желаний. Он сделал движение, словно хотел обратиться к молчаливой фигуре за спиной, но сдержался.
— Почтенная Люнна, — с этими словами тень сама шагнула в сторону и вперед,
Елена опустила скальпель.
— Я ничего не понимаю, — пожаловалась она. — Ничегошеньки. Вы кто все такие?.. Что значит «мы»?
— Я брат Кадфаль. Я искупитель.
Слово «искупитель» Кадфаль отчетливо выделил голосом, так, словно это имело определенный и особенный смысл, очевидный для всех присутствующих.
— На остальные вопросы мы ответим позже. Человек битвы, — легкий кивок в сторону бретера. — Сказал верно, тебе следует умыться, сменить одежду. И надо уходить. Этот дом становится слишком опасным.
— Их надо… — Елена оглянулась. — Их нужно похоронить. Нет, не этих, — спохватившись, он обвела рукой, показав на труп и прибитого к полу бандита. — Других…
— Понимаю, — очень серьезно кивнул «искупитель». — Тела следует обмыть, переодеть, оплакать и предать должному погребению в земле или огне. Да. Но, к сожалению, мы не сможем.
— Это нужно! — повысила голос Елена.
— Уважение к мертвым есть добродетель. Но сказано, что мертвецы не должны губить живых. Кажется, Бог на твоей стороне, Он позволяет тебе разминуться с дрянными людьми, однако милость Господня имеет пределы. А ушедших мы оплачем в свое время и помолимся за их посмертный удел.
Он шагнул снова. Теперь Елена увидела, что в руке брат Кадфаль держит нечто среднее между коротким посохом и дубиной. Корневище, отполированное едва ли не до блеска многими годами, тысячами прикосновений. Толстый край вызывал нехорошие ассоциации, потому что выглядел точь в точь как палицы, предназначенные для колесования, с такими же характерными следами от многократных ударов по костям.
Искупитель поднял дубину и движением, которое показалось небрежным, почти ленивым, расколол череп прибитому. Точно и аккуратно, как человек, делавший это неоднократно и дозирующий силу строго по необходимости.
— Покарать негодяя суть дело богоугодное, страдания очищают от греха, — назидательно сообщил брат. — Однако разум покинул сие тело, а в неосознанных мучениях искупления нет.
Елена сглотнула. От Кадфаля веяло несокрушимым спокойствием, уверенностью в своей правоте. А еще — силой и прирожденного бойца. Елена подумала несколько мгновений, обтерла ножик о рукав и спрятала в деревянные ножны.
— Так кто же ты? — спросила она.
— Искупитель, — повторил Кадфаль. Похоже, он был немного удивлен из-за того, что слово это явно ничего не говорило собеседнице.