Высокое Искусство
Шрифт:
— Хороший размен, — прокомментировал Насильник. — Очень хороший!
Елена с удивлением отметила, что в целом группа вполне согласна — не меньше двух десятков пехоты на пять кавалеристов плюс один спешенный латник это «очень хорошее» соотношение. И опять вспомнила разгон толпы, в ходе которого пара всадников даже латы не поцарапала.
Гусеница, тем временем, перешла мост, повалила мимоходом шатер и двинулась дальше по улице, распугивая припозднившихся горожан. «Хвост» чуть растянулся, несколько пехотинцев отстали, передав оружие впереди идущим. Отставшие деловито побросали в реку оставшиеся трупы жандармов и пустились догонять товарищей, захватив осиротевшего коня, единственного
— Без арбалетчиков, без телеги с лекарем, своих мертвецов не подбирают, заботятся лишь о богатых трофеях, — задумчиво проговорил Насильник. — Странные дела. Или дурни какие-то, или парни очень спешат к месту сбора.
— Они в городе, но ведут себя как в дальнем и тяжелом походе, — заметил слуга. — Как на войне.
— Значит, времени почти не осталось, — сказал Раньян и приказал. — Через мост, вперед!
— Ты обещал, — напомнила лекарка.
— На той стороне объясню. Торопитесь! Успеем перейти.
Крови было на удивление немного, большая часть осталась под одеждой и доспехами, впиталась в стеганки и толстые подшлемники. Но все же ее оказалось достаточно, чтобы Елена стиснула зубы, перешагивая через трупы, стараясь не ступить в темно-красные, почти черные брызги. Конечно, избежать этого не удалось, и ботинки неприятно проскальзывали. Почти все мертвецы были жутко изувечены, оружие кавалеристов и копыта дестрие наносили впечатляющие раны. Однако тела пехотинцев выглядели не страшно, скорее жалко и нелепо, словно разбросанные в беспорядке куклы с веревочными суставами, что гнутся во все стороны. Елена отметила, что у нескольких мертвых горцев имелись следы от кинжалов — раненых добивали уколами в нижнюю челюсть, чтобы граненый клинок прошел сквозь небо в мозг. Наверное, «тяжелые», которым было уже не помочь.
Улицы вымерли, боязливо притаились за плотно затворенными ставнями, за обитыми бронзой дверями и засовами. Где-то поодаль уперся в низкие тучи столб черного дыма. За спинами бился отсвет желтого, едва заметный над крышами, видимо, дом Баалы как следует разгорелся. Солнце село, окрасив на прощание темное небо акварельно-мягким оттенком багрового. Воздух был холоден и почти неподвижен, несмотря на близость реки.
Они перешли мост, двинулись вдоль забранного в гранит берега. Когда Елена окончательно потеряла терпение, Раньян заговорил, быстро и в то же время деловито, как человек, привыкший излагать суть вещей предельно лаконично и ясно. А может просто репетировал слова, кто знает.
Действительно, Рутьер с Пустошей явился в Город отнюдь не за головой Хель. Ему заказали некую работу, для которой требовалось незаметно проникнуть в один из дворцов Старого Города. Проблема заключалась в том, что сделать это, не привлекая внимания стражи, можно было только через подземный ход, который…
— Поняла, — сморщилась Елена, будто укусила незрелый лимон. — Теперь поняла…
Теперь все, шаг за шагом, становилось на свои места!
Раньян был уверен, что легенда не лжет, и тайный ход существует — тоннель, проложенный в незапамятные времена от дворца (который тогда еще не стал подземным) в Старый Город. Забытый, таинственный — и, по-видимому, взаправду существующий. У бретера имелся чертеж, извлеченный из бог знает каких архивов. Был подкупленный стражник, скорее всего не один, согласный за головокружительную сумму тайно пропустить в подземную тюрьму небольшую группу. Были наемники, готовые к любому риску. Однако тоннель, судя по чертежу, брал начало среди нижних уровней подземной тюрьмы, во тьме старого
Раньян понял, что бог и судьба ему благоволят, оставалось лишь уговорить лекарку рискнуть и дождаться выходного дня. Лучше всего — открытия Турнира, когда Дворец-под-холмом опустеет, и большая часть стражей отправится на ипподром или ударится в праздничный кутеж. Чертежник ничем не был обязан Раньяну, однако, поскольку рутьер передал весть от старого товарища, согласился выступить посредником, гарантирующим если не результат, но хотя бы спокойный и деловой разговор.
А дальше началась гонка со временем, которую бретер внезапно стал проигрывать в силу надвигающейся смуты и грядущих беспорядков. Более-менее стройный план превратился в беспорядочно меняющий направление снежный ком на крутом склоне. И когда внезапно погиб Чертежник…
— Погиб?! — вскинулась Елена.
— Да. Убит. Скорее всего, покончил с собой.
Елена не чувствовала особых душевных терзаний, в конце концов, она не питала к старому фехтмейстеру никакой симпатии. Он унижал ее, ни во что не ставил, а поначалу вообще изувечил и выбросил на смерть. Но все же… было печально. Еще одна смерть в дополнение ко все растущему мартирологу этого дня. Но кто или что могло послужить причиной гибели Фигуэредо? Все это было как-то связано — Чертежник, загадочные смерти в доме Баалы — но даже подстегнутые эликсиром мозги отказывались складывать воедино кусочки мозаики.
«Кто же меня теперь будет учить?» — подумала она, забыв, что вообще-то сейчас надо уносить ноги из Мильвесса, а не беспокоиться о забытом имуществе и оставленных занятиях.
Раньян меж тем продолжал рассказ о том, как обнаружив взломанный дом и в нем тело старого мастера. Понял, что дело скверно, бросился к дому Елены, где и встретил необычных конкурентов. Или помощников. Или вообще неясно кого. В общем, словно других неприятностей и удивительных событий было недостаточно, вмешались сторонние силы, проявившие себя в образе двух братьев искупителей.
— Мы поможем, — повторил Кадфаль, и Насильник молча кивнул, сохраняя на морщинистом некрасивом лице выражение Будды.
— Кто вы? — задала естественный и очевидный вопрос Елена.
— Те, кто поможет, — ответил искупающий с таким видом, будто закрывал этой фразой все спорные темы мироздания.
— Кто вас прислал?
Кадфаль пожал плечами, словно удивляясь неразумию вопрошающего.
— Те, кто попросил помочь.
— Братство Искупающих дружит с Церковью Пантократора, — неожиданно пояснил Раньян. — И, похоже, среди Демиургов высокого полета у тебя есть друзья или хотя бы доброжелатели. Тот или те, кто мог попросить двух братьев присмотреть за тобой.
— Но у меня нет никаких… — Елена осеклась, вспомнив пузатого исповедника из тюрьмы, его деятельный интерес к лекарке, а главное, ее медицинскому сундучку и знаниям о пользе антисептика. Что это было, простое любопытство или нечто большее, да еще и с затяжными последствиями?..
— Все так, — кивнул Кадфаль. — Нас попросили за тобой приглядеть.
— Охранять меня?
— Нет, — терпеливо сказал Кадфаль. — Приглядеть, чтобы ты нашла свою судьбу. То есть не отговаривать, если захочешь сломать шею. Не мешать ломать себе шею, буде возникнет такое желание. Но по мере возможности не дать тебе помереть совсем уж глупо и желательно покинуть город живой. Иными словами, не пастыри мы, но попутчики во тьме ночной.