Высота одиночества

Борискова Ольга

Он зло посмотрел на сидящего наставника и отвернулся. Схватился за голову и, подойдя к окну, шумно выдохнул. У них был прекрасный пятизвездочный отель с видом на Средиземное море, только сейчас это место казалось Игорю непроницаемой коробкой, в которой он медленно задыхался.

— Игорь, там все настолько запутано… — повторил Савченко.

— Так распутайте! — рявкнул Крылов, в бессильной ярости долбанув по подоконнику. — Расскажите мне правду, раз Рината не может!!! Я имею право знать, чёрт возьми!

— Я сам ничего не знаю, — мотнул головой тренер. — Правда, Игорь, не знаю. У Аллы мальчик родился. И как этот мальчик умерший превратился в девочку, которая вдруг появилась спустя пять

лет, я не представляю…

— Бред!

— Всю правду знают только Рината, Алла и Владимир. Тебе к ним.

— Отлично! — едко улыбнулся Игорь и размашистым шагом направился к дверям. — Вот у них и спрошу! Сегодня же вылетаю в Москву!

— Стой!

Николай Петрович встал и хотел что-то сказать, как вдруг поморщился и схватился рукой за грудь.

— Николай Петрович, что с Вами! — мигом забыв обо всем, Игорь бросился к нему. Савченко опустился в кресло и, тяжело выдохнув, проговорил: — Все нормально.

— Не нормально, я врача позову!

— Нормально все, я тебе говорю! — шикнул Николай Петрович и вновь скривился. — Таблетки подай. Там, — махнул рукой в сторону кровати. — В тумбочке, с белой этикеткой.

Крылов бросился к постели, нашел пузырек, достал из минибара бутылку минералки, вылил в стакан и принес Николаю Петровичу. — Не надо мне воды, — упрямо отпихнул тот руку Игоря и разжевал таблетку. — Все пройдет сейчас, — провел рукой по седым волосам и устало проговорил: — Я сниму вашу пару с соревнований. Скажу, что травму Рината получила. Но… — Он сделал над собой усилие и поднял на ученика взгляд, — ты должен понимать, что дальше так продолжаться не может.

— Только не говорите, что собираетесь бросить нас.

Руки Игоря вспотели, а сердце учащенно застучало. Тренер, который с самого детства терпел его выходки, его избалованность, который вывел его на первые соревнования, который довел его до звания чемпиона Европы, который всегда находился рядом, который не бросил его в самое трудное время после Олимпиады, который поддерживал в нем веру…

— Не дождешься, — вяло усмехнулся Савченко. — Но с дисциплиной нужно что-то решать. Не могут два спортсмена, поставившие перед собой цель выиграть Олимпиаду, вот так относиться к делу. Не могут!

— Простите, Николай Петрович.

Игорь присел на краешек дивана рядом с тренером. Ему вдруг стало стыдно. Стыдно за свои слова в «кике», да и за слова, что он сказал десятью минутами ранее тоже стало стыдно. Если кому он и должен высказывать свое негодование, так это Ипатовой.

— Да что уж тут, — махнул рукой Николай Петрович. Волнение отступило, таблетки, очевидно, начали действовать, и он вздохнул полной грудью. — Рината твоя — сложная девочка. Жизнь у неё очень тяжелая. Но только с ней ты сможешь добиться успеха.

— Знаете, у всех жизнь не сахар, — недовольно насупился Игорь. — Вы сами говорили, что мы не сможем ничего добиться.

— Я такого не говорил. Я говорил, что вам будет очень тяжело и что вам нужно время.

— И что же изменилось теперь?

Савченко пожал плечами и, покачав головой, улыбнулся:

— Как это говорится — отступать некуда, позади Москва. Не можете вы сейчас разойтись, потому что жалеть потом будете.

— Да и не собирался…

— Ты послушай меня и не перебивай. Сделайте все, что можете, чтобы потом, как бы ни сложилась ваша судьба, вы смогли сказать, что свой шанс использовали на полную. Не важно, как оно обернется — попадете ли вы на Олимпиаду или с треском провалите чемпионат России, главное, чтобы вы понимали, что сделали все от вас зависящее. Поэтому, когда ты пойдешь разбираться с Ринатой, не доводи до того, чтобы она решила от тебя уйти. Она может быть хоть дочерью президента США, но главное, что она — это отражение

тебя. Вы вместе.

— Вы так говорите, будто больше не собираетесь нас тренировать.

— Говорю же — не дождетесь, — засмеялся Николай Петрович и хлопнул Игоря по коленке. — Просто сейчас самое время для такого разговора. Ну… Иди, меняй билеты. Вместе полетим. Я пока Бердникову позвоню, пусть сам разбирается с организаторами.

При упоминании имени этого человека лицо Игоря перекосилось, но он ничего не сказал, встал и вышел в коридор.

Договариваясь об обмене билетов, Игорь не хотел думать о словах Николая Петровича. Он вообще не хотел думать ни о чем, что касалось Ринаты. Ему нужно было успокоиться.

Москва, октябрь 2013 года

Рината вышла из здания аэропорта, таща за собой небольшой блестящий чемодан. Подоспевший таксист забрал ношу из её рук и забросил в багажник. Рина же уселась на заднее сиденье. В Ницце тепло, а Москву укутал первый снег. Он, наверное, сегодня же растает, превратиться в грязные лужи. Но пока было очень красиво — еще зеленая трава под легким покрывалом из белых хлопьев. Рината отвела взгляд от окна и откинулась на сиденье, закрыла лицо руками.

Что теперь делать? Она своим опрометчивым поступком перечеркнула все то, чего они с Игорем и Николаем Петровичем так долго и упорно добивались. Эти соревнования могли стать залогом их будущих побед, а обернулись провалом только потому, что она трусиха. Не смогла в глаза Крылову сказать все, как есть. Предпочла сбежать… В аэропорту Ниццы, стоя в очереди на посадку, она готова была повернуть обратно, вернуться в отель и выступить в произвольной программе. И кажется, даже сделала шаг назад, но улыбающаяся сотрудница аэропорта, попросившая билет, вернула ее в реальность. В ту самую, в которой она не могла посмотреть Игорю в глаза. Её будто оголили и поставили на всеобщее обозрение с вывернутой наизнанку душой. Смотрите на неё! Смейтесь! Вот такая она — сломанная марионетка президента Федерации.

Рината не заметила, как из глаз её крупными каплями потекли слезы. Они сломали её жизнь, разделили её на «до» и «после». Что ей теперь делать?..

— Девушка, куда едем? — прервал её мысли водитель черной иномарки.

— Куда… Езжайте к Телецентру.

Внезапная мысль мигом завладела её разумом, не оставляя места для сомнения. Рина вытерла слезы, а взгляд её наполнился ненавистью. Это Фёдорова нашла фотографию, она показала её Игорю и… И Рината понимала, что сейчас ей плевать на это. Вся её ненависть была сосредоточена в одной точке, направлена на конкретных людей. Что там Фёдорова твердила про свою передачу? Ей интересно, что случилось после Олимпиады? Она расскажет! И то, что было после, и, самое главное, до!..

— Поехали же! — нервно бросила Рината водителю, замешкавшемуся на выезде с парковки.

Москва, февраль 2010 года

Палата была просторной и светлой, с широким новеньким окном и чистым белым подоконником. В вазе на этом самом подоконнике горделиво и грациозно возвышался букет белых роз, на тумбочке возле постели стояла тарелка со всевозможными конфетами в цветных обертках. Мягкое флисовое покрывало одним концом свисало со спинки кровати, простыня собралась гармошкой возле стены. Но Ринате было все равно. Только что она попросила медсестру, намеревавшуюся привести постель в порядок, оставить ее одну и теперь лежала, бессмысленно разглядывая свежевыбеленный потолок. Не будь медсестра такой назойливой, Рина не возражала бы против ее помощи, но та всячески пыталась завести разговор. А о чем тут было говорить? Она — неудачница! Надежда, одним своим прыжком провалившая Олимпиаду… Лежит теперь в этой чистенькой палате со сломанной ногой, а где-то там, в Японии, национальный праздник…