Высота одиночества

Борискова Ольга

— Глупости?! — взвилась Ипатова. — Вы считаете глупостью мое желание рассказать правду?!

— Как ты можешь рассказать правду, если сама её не знаешь?! — воскликнул он. — Рината, сядь и выслушай меня, в конце концов!

— Я не хочу Вас слушать! Не-хо-чу!!!

— Ты ведешь себя, как капризный ребенок, Рината. — Бердников сделал шаг и, схватив ее за руки, встряхнул. — Успокойся!

— Капризный ребенок? — оскорбительно засмеялась Рина. — Вы правда считаете меня капризной? — что есть силы отпихнула его от себя, но Владимир не подумал ослабить хватку. — Мне плевать, кем Вы меня считаете, Владимир Николаевич.

Я хочу рассказать каждому, что Вы за человек!

— Тогда Фёдорову сегодня же уволят.

— Вы бы, Владимир Николаевич, лучше подумали о том, когда уволят Вас, — губы Ринаты искривились в усмешке. — Как думаете, долго Вы продержитесь на посту президента Федерации? Вот уж люди оценят Ваши методы взращивания чемпионов!

Бердников молчал. Она была права, и они оба это знали. Он смотрел на свою дочь так, словно смотрелся в зеркало. Эти яркие голубые глаза, полные решимости, тонкие черты лица, искривленные в презрительной ко всему миру усмешке губы…

— Я могу сказать Вам, Владимир Николаевич, что будет, едва только закончатся съемки. Заметьте, я не говорю про день, когда интервью выйдет в эфир, а всего лишь про окончание съемок.

— И что же будет? — глядя ей в глаза, негромко, с ледяной сдержанностью, осведомился Бердников.

— Вы же и сами знаете… — Уголок ее рта дернулся одновременно с худеньким плечиком. — Операторы, ассистенты… Через несколько часов, а то и раньше, информация выйдет за пределы телецентра. Потом Вам позвонят…

— Ты мне угрожаешь?

— Нет. — Эмоции, охватившие ее при появлении в кабинете этого человека, куда-то делись, и Рината ответила ему столь же спокойным, ледяным голосом. — Описываю перспективы. Из кресла президента Вы вылетите. И где будете свои удивительные таланты применять, а, Владимир Николаевич? О каком-либо чиновничьем месте Вам ведь тоже придется забыть. С таким-то послужным списком.

— Высказалась?

Рината снова пожала плечами и, выдернув руку, отвернулась. На сей раз Владимир не стал ее удерживать. Он видел ее профиль, видел ее сжатые губы. Надо же, а он помнил, как это, когда губы ее складываются в нежную детскую улыбку. Как давно это было…

— Пока еще нет, — ответила она и взяла со стола Леры ручку, которую сама же туда положила. Вернула в карандашницу и обернулась к Владимиру. Снова встретилась с ним взглядом. — Пока еще нет.

— Все сказанное тобой не меняет того, что Фёдорова лишится работы. Хорошо подумай, девочка.

— Какая же Вы сволочь! — выплюнула ему в лицо Рината. Владимир хотел снова поймать ее за руку, но Рина отшатнулась и ударилась головой о полку. — Черт! — прошипела она, заводясь еще сильнее.

Казалось, её ненависть давно достигла апогея, однако резерв, оказывается, еще был. Мало того, что он контролировал её жизнь первые шестнадцать лет, так сейчас продолжает заниматься тем же! Знает каждый её шаг! Что ему понадобилось в телецентре?

— Рин, все гото… во… — в кабинет ворвалась взмыленная Лерка. — А Вы что тут забыли?! — грубо спросила она Бердникова.

— Да вот, решаю вопрос о твоей дальнейшей судьбе, — как ни в чем не бывало ответил он, приседая на уголок стола.

— И какова же моя судьба? — насмешливо хмыкнула Лера.

— Думаю, тебя ждут перемены. — Владимир предупредительно глянул в сторону Ринаты и снова повернулся к Фёдоровой.

— Господи,

как же я тебя ненавижу… — прошипела Рина и, ничего не сказав Лере, вышла из кабинета.

— Не хотите последовать за ней? — издевательским тоном осведомилась Фёдорова. В душе ее кипели негодование и досада. По сравнению с тем, что случилось сейчас, потеря телефона была сущим пустяком.

— Нет. У меня к тебе есть разговор.

— Боже, какая честь! — округлив глаза, Валерия прижала руки к щекам и покачала головой, изображая изумление.

— Не ерничай. — Бердников встал, захлопнул дверь и вернулся на своё место. — Ты уволена.

***

Игорь и Николай Петрович смогли вылететь в Москву только на следующий день. По телефону сотрудница авиакомпании четко дала Игорю понять, что вылететь в Россию он сможет не ранее, чем через двадцать часов. Оставалось только удивляться, как Ипатовой удалось поменять билеты на самый ближайший рейс.

Телефон Ринаты был выключен, Фёдорова не брала трубку, а от Новикова он услышал короткое: «Ринату не видел. Мне некогда». Все это бесило его. Он думал о словах тренера. Крутил в памяти события, произошедшие с ними за то время, что они встали в пару. Сидя в самолете, видел перед собой Ринку, коей она предстала перед ним в первый день. Осунувшаяся, бледная, больная. Она не желала, чтобы он нашел её, а когда он все же нарушил её с трудом выстроенный мир — не желала возвращаться в спорт. Но он настоял. Игорь понял, что именно он стал неким катализатором той ненависти, что она выливала не только на президента и бывшего тренера, но и на него самого и даже на Савченко. Она хотела скрыться от посторонних глаз, а он вытащил её из темной норы и заставил смотреть на свет. Ей было больно, её душила ярость, она захлебывалась этой своей ненавистью, а он… он не видел, не замечал. Его заботила лишь Олимпиада. А потом… Что случилось потом и в какой конкретно момент это произошло, Игорь не знал. Вероятно, с первого же появления в его жизни, Рината Ипатова медленно отравляла его, впитывалась в него, разрушала его изнутри, пока он не понял, что безвозвратно пропал.

Игорь потер руками лицо и покосился на спящего рядом Николая Петровича. Он втянул в это не только самого себя, но и его. Подкосившееся здоровье тренера было в том числе и на его совести.

Едва самолет приземлился в Москве, Крылов принял решение, которое ему следовало принять уже давно. Рината должна решить, либо она все ему рассказывает, все без утайки, либо они расходятся и… Что дальше, он не знал. Ставить перед выбором эту девушку было глупо, и невозможно предположить, что в ней окажется сильнее — жажда ненависти или желание получить шанс стать олимпийской чемпионкой… Но по-другому никак.

Остановив машину перед домом Ринаты, Игорь стрелой взлетел вверх по лестнице. Она еще и прятаться от него вздумала! Целые сутки с момента приезда он пытался до неё дозвониться и от былого спокойствия, с которым он хотел поговорить с ней, не осталось и следа. Кап — дома её не оказалось. Кап — телефон был выключен, кап — на утреннюю тренировку эта мегера не явилась, кап, кап, кап, кап!.. Терпение его лопнуло, и он, отработав на льду за двоих, поехал прямиком в барак. В конце концов, она все еще его партнерша, если, конечно, после Франции не перестала себя таковой считать.