Взбираясь на Олимп

Деева Ясна

— Дак сажа это! — снова вмешался Смак.

— Где вы ее взяли?

— В соседнем квартале вчера шашлыки жарили, я туда смотался и вот, — отчитался Пашка, сильнее размазывая сажу по моему лицу. Творческий закрыл лицо руками и громко засмеялся.

— Ладно, черт с вами, приглашаю на собеседование, троих, — сказал он.

— То есть мы прошли? — уточнил Денис.

— Прошли, прошли, — подтвердила Тамара Алексеевна.

Глава 9

Бесконечно долгий день. Я была без сил. Вымотана,

эмоционально истощена. Я провела в стенах института около трех часов, но по ощущениям казалось, будто я здесь целую вечность. Из около двухсот поступающих до последнего, финального этапа конкурса прошли только сорок. Мы сидели все вместе в фойе института, кто на скамейках, кто на полу, и ждали очередного испытания. Все были уставшие.

Я несколько раз пробиралась в крыло, где проходили прослушивания у Огорельцевой, но Наташки так и не застала. Связаться с ней не было возможности, расспрашивать хмурых, побелевших от страха абитуриентов я не стала, а телефоны мы с собой не брали, чтобы никто не украл, пока мы будем прослушиваться. И правильно сделали, рюкзак Дениса так и не нашли. Тася отдала мне свою сменную одежду — лосины и футболку. Оказалось, что она бывшая студентка театрального, закончила курс в позапрошлом году, но работать по специальности не захотела. Ей предложили место при институте, она согласилась. Пашка не отходил от нее. Все время шутил и засыпал словами благодарности за помощь при прослушивании. Вот у кого было полно сил и энергии!

Мы с Денисом сидели на полу, прижавшись плечом друг к другу. Оба молчали и наблюдали за очередным каламбуром Смаковского. Тася смеялась, а я думала о своем последнем рывке. Я прошла самое трудное, дошла до финала и сейчас мне предстоит пройти простое собеседование. И если мои ответы устроят Добровольского, я попаду на курс. Стану актрисой. Моя мечта так близко, что можно дотянуться до нее рукой и даже коснуться, но только кончиками пальцев.

Нас по одному начали приглашать в кабинет на третьем этаже. Тот самый кабинет, из которого выходил творческий, он же Добровольский. Страха у меня уже не было, все нервы я оставила в хореографическом классе, вместе со стыдом. Абсолютно спокойная я вошла в кабинет.

Добровольский сидел за круглым столом, курил трубку. Через открытое окно пробивался летний теплый воздух с запахом зелени. В кабинете стоял стеллаж с книжками, папками, а в углу на тумбе самовар и набор чашек с блюдцами. Одна чашка из набора, наполненная чаем, стояла на столе перед творческим.

— Ну что, Надя, рассказывай, — начал он, не поднимая на меня глаз, перебирая одной рукой бумаги на столе, другой придерживая трубку.

— А что рассказывать? Все хорошо.

— Товарищи у тебя хорошие, — улыбнулся Добровольский.

— Да, отличные, — согласилась я.

— А кто из них наиболее талантливый, как думаешь? Кого мне взять?

Я пришла в ужас от такого вопроса и, не понимая, что я должна сказать, смотрела на творческого.

— Что молчишь? — улыбался он.

— Они оба талантливые, хорошие парни. Берите сразу

двух!

— У меня как раз осталось два места. Могу взять тебя и кого-то из них, с кем тебе будет удобнее работать?

Я почувствовала, как у меня начал дергаться правый глаз.

— Я не знаю, — прошептала я.

— Надо знать Наденька. Ты же будущая артистка или нет? — он поднял на меня глаза и впился проникновенным взглядом в самую душу.

— Это предательство.

— Разве? Об этом никто никогда не узнает.

Белый тюль на окне зашелестел, поймав поток воздуха из окна.

— Я буду знать. Константин Сергеевич, вы опытный человек и лучше меня знаете, кого вам взять. Выбирайте, пожалуйста, сами.

— Как знаешь, — равнодушно ответил он. — Каких театральных режиссеров ты знаешь?

— Захаров, Любимов, Товстоногов… — быстро начала соображать я.

— У кого бы ты хотела сыграть в спектакле?

— У Захарова.

— Почему?

— Он — гений.

— А остальные нет?

Я замялась, почувствовала, что ответила неправильно.

— Они тоже талантливые, — попыталась исправить ситуацию я.

— Ты так считаешь? — Добровольский кинул на меня строгий взгляд. Душа ушла в пятки — не возьмет!

— Я что-то не так сказала, да? — спросила я осторожно.

— Почему ты так думаешь? — творческий щелкнул зубами по трубке.

— Мне показалась, будто вы недовольны, — честно призналась я.

— Хм, отчего же, мы просто общаемся, здесь нет правильных или неправильных ответов. Кто твой любимый драматург?

— Не знаю, мне многие нравятся, — отвечала я, боясь называть фамилии.

— К примеру? — настаивал мужчина.

— Шекспир, Сенека, Еврипид, мне очень греческая трагедия нравится.

— А из русских?

— Островский, наверное, — подумав, ответила я.

— Наверное? — снова кинул на меня строгий взгляд Добровольский.

— Я не много из русских читала, больше зарубежных.

— Ясно. Кто из зарубежных тебе не понравился?

— Ой… Ну… — замялась я. Я ведь могу назвать фамилию его любимого драматурга! Не думаю, что он захочет взять себе на курс студентку, которой не нравится то, что нравится ему.

— Не задумываясь, что в голову приходит? — настаивал он.

— Бернард Шоу, — ответила я на свой страх и риск.

— О, как, — протянул творческий. — Что конкретно тебе не понравилось, какое произведение?

— Дом, где разбиваются сердца.

— И что не понравилось? — допытывался Константин Сергеевич.

— Все. Я, наверное, просто не поняла. Вот Пигмалион мне понравился, там все понятно.

— Бывает, бывает. Кому-то Пушкин не нравится, кому-то Достоевский, вам, Надежда, Шоу не понравился. Бывает, — сказал творческий и отстранился от разговора, уткнулся в свои бумаги, задымил трубкой.

— Я опять что-то не так сказала? — спросила я после долгой паузы, но ответа не последовало. Вот так, своей болтавней я уничтожила все возможности поступить. Проделав огромный путь, сдаваться я не собиралась.