Взлёт и падение. Книга вторая. Падение
Шрифт:
Обстановка в России с авиацией складывалась таким образом, что в некоторых компаниях образовалась хроническая нехватка лётчиков, а в иных они месяцами сидели без дела. В крупных компаниях, которые, несмотря ни на что, ещё летали, лётчиков постепенно стало не хватать. Старые пилоты уходили на пенсию, других списывали по состоянию здоровья, третьи увольнялись сами, найдя хорошо оплачиваемое место в коммерческих структурах. Особенно много пилотов начали увольняться после того, как их пенсии уравняли с пенсией уборщицы. А лётные училища почти перестали выпускать лётчиков.
Примерно так же обстояли дела и в Бронске. Молодёжь с самолётов
– Знаешь, Эдик, – сказала как-то вечером Ольга, – мне пришла в голову одна мысль.
– Поделись? Облегчи душу.
– Не смейся. Через два года дочери в школу и хотелось бы, чтобы она начала учиться в Москве.
– Не понял.
– Ну, ведь квартира у нас там есть, я работой обеспечена. А тебя, я думаю, могли бы взять в Шереметьево.
– Но это твоя квартира.
– Ты боишься, что я тебя выгоню? – улыбнулась Ольга.
– Только попробуй!
– Продали бы твою квартиру здесь, я продала бы свою, и купили бы что-нибудь более вместительное. Например, двухкомнатную. У тебя ведь здесь нет родственников, как и у меня, так что нас ничего не держит.
Эдуард задумался. Ему и в голову не приходило покидать эту компанию, где его научили летать, где ему, когда были семейные неурядицы с Элеонорой, и он сорвался от отчаянья и запил, как говорят, по чёрному, поверили, не оттолкнули. Здесь ему всё знакомо. А в Москве придётся начинать с нуля. Впрочем, почему с нуля? Он слышал, там берут командиров из других предприятий, но только вторыми пилотами. Так что же, ему снова садиться на правое кресло?
– Я слышала, – продолжала Ольга, – что у вашего Дунаева испортились отношения с руководством региона и под него, как у нас говорят, начали копать. Он хороший руководитель, но он вынужден будет уйти. И неизвестно, кто придёт и что будет с компанией. В Москве – там всё надёжнее.
– Да откуда ты всё это заешь? Пользуешься слухами? У нас таких слухов нет.
– Не забывай, я работаю в прессе. А у нас узнают все новости первыми. Даже слухи на стадии их зарождения. И ты понимаешь, есть какая-то дикая и непонятная закономерность. Хорошие слухи сбываются редко, а вот плохие – почти всегда. И если это применить к вашему Дунаеву…
– Просто не понимаю, за что его можно снять? Он столько сделал для компании! Работаем безаварийно, развиваемся стабильно. Даже зарплату повышаем.
– Снимают с должности не только за плохую работу.
– Что ты хочешь сказать?
– Если такого человека, как Дунаев, начнут травить, то он долго не выдержит и уйдёт сам. Я не раз видела его на совещаниях в городе, слышала его выступления. Человек умный, но как мне кажется, излишне гордый. А такие люди не могут в полной мере пользоваться дипломатией в отношениях с властью.
– Что-то я тебя не понял.
– Чего ж непонятного? Иной бы и терпел, а этот долго не сможет и пошлёт их чисто по русскому обычаю. А после этого будет вынужден уйти. Вот и всё.
– Да, пожалуй
– Боюсь, что эпоха выборности заканчивается, – вздохнула Ольга. – Газеты буквально захлёбываются, что горбачёвская выборность при демократии себя не оправдала.
– Знаю эту песню. В авиации то же самое. Люди выбирают таких же недисциплинированных и неисполнительных, как они сами. Отсюда и бардак в авиакомпаниях и повышенная аварийность. Да ещё вот многие из состава управлений вышли, контроля лишились. Чушь всё это. Известная песня бюрократов, лишившихся власти. Уж если на то пошло, у нас в правительстве и властных кругах ещё больший бардак. Рыба-то, не зря говорят, с головы начинает гнить.
– Я должна понять, что ты против моего предложения?
Эдуард пристально посмотрел на Ольгу:
– Скажи, тебе надоел Бронск?
– Москва есть Москва, – ответила она.
– Дипломатично. – Он обнял её, прижал к себе. – Давай вернёмся к этому разговору в начале следующего года. Мне нужно до конца долетать здесь программу ввода и набраться опыта. Пойми, лётчик – это не водитель «Икаруса». А на новом месте, особенно при недостатке опыта, будет очень трудно. А я не хочу показать себя плохим лётчиком.
Ольга притихла, с минуту о чём-то думала. Потом потёрлась щекой о его щёку и сказала:
– Я тебя поняла. Давай подождём до следующего года.
––
Ольга оказалась права. Отношения Дунаева с местными властями портились. Впервые конфликт возник год назад, когда он отказался дробить созданную им компанию на несколько мелких компаний. Повторный разговор об этом тоже ни к чему не привёл. Ему прямо ни разу не говорили, зачем это нужно, хотя он с присущей ему прямотой задавал этот вопрос. Отделывались общими фразами, дескать, весь мир так работает.
– Там так сложилось исторически, – возражал Дунаев, – у нас сложилось иначе. Но ведь в этом нет ничего плохого, наша тоже исторически сложившаяся система организации работает, и работает хорошо, если всё нормально делать. Зачем же её ломать?
– Время требует иного, – туманно объясняли ему.
– Так объясните, кто стоит за этим вашим временем? Какие структуры? Чего они добиваются? Развала компании? Но их и так достаточно в России, разваленных.
Конечно, он понимал, что такая большая компания, как его «БАЛ», не по зубам местным акулам, уже нагулявшим на приватизации других предприятий неплохой жирок и чтобы подобраться к такому лакомому куску, её нужно раздробить. Сначала раздробить и скупить за бесценок. А уж там видно будет. Жизнь, конечно, заставит снова объединиться. Но это потом, когда будет другой собственник, а не обезличенное государство. И ради этого всё ломать, коверкать человеческие судьбы? Ведь наверняка будут массовые сокращения. На такое он пойти не мог. Он родился в этом городе, учился в авиационном институте, пришёл работать сюда рядовым инженером и почти каждый из четырёх тысяч человек, работавших в компании, был ему знаком. Эти люди выбрали его своим руководителем в непростое для страны время и не просчитались. И вот теперь ему предлагают предательство. Наверное, если бы дела в компании были плохи, он и сам бы не стал особенно возражать против отсоединения от аэропорта. Мировой опыт тоже нужно учитывать.