Я - борец! Назад в СССР
Шрифт:
— Да, потому что ты своими результатами нам все показатели портишь. А если отчислят, то мы вообще на самое дно улетим.
Какие я там показатели Свете портил, я не знал и знать не очень-то хотел. Однако иногда планы партии и коллектива идут рука об руку с планами молодых спортсменов. Остаётся только все точки над «ё» поставить, и Света была как раз та, с кем я это мог сделать.
— Ну, это-то понятно, но я бы хотел обсудить этапы, как из меня человека будем делать. Мы можем поговорить об этом не на лестнице, а спокойно, где-нибудь ещё, в моей или в твоей комнате, например?
Светлана
Я не оправдывался, не юлил, я просто шёл по её же скрипту.
Удивлён был и Гена. Он, обернувшись, направился вниз, зачем-то мне подмигнув напоследок.
— Ну, пойдём, будем думать про твой последний шанс! — произнесла она и пошла наверх, словно меня и не было, маня мой взгляд качающейся юбкой и стройностью вышагивающих по ступеням ног…
Глава 8
Обещание
Общага оживала, начиная свой шумный круговорот — вечернюю студенческую жизнь.
За окнами лестничных проёмов медленно гасло июньское небо, окрашенное в багряные тона заката. Внизу, в холле, кипела жизнь: хлопала входная дверь, скрипел турникет, пропускавший студентов одного за другим, гремели голоса — кто-то спорил о новом фильме «Пираты XX века», кто-то обсуждал завтрашний концерт в ДК «Октябрь».
Вахтёрша, сидя на своём боевом посту, недовольно покрикивала на опоздавших, но при этом умудрялась каждому сказать пару слов — то про передачу «В мире животных», то про свежий номер «Комсомольской правды». Она знала всех в лицо, помнила, кто из какого города приехал, и даже помнила, кто в каком кружке занимается.
А я стоял на лестнице и наблюдал за ней — за Светланой. Хмурая, светловолосая, в синем платьице в белый горошек, она шла, прижимая к груди папки с бумагами. Наверное, комсомольские отчеты или списки для завтрашнего субботника. Шестнадцать лет… Что с меня взять? Уровень гормонов другой, голова забита не тем чем надо. Но сейчас я понимал — надо брать себя в руки. Не хочу стать тем, кем стал Саша Медведев — раздолбаем, который предпочитает кратковременный комфорт вместо серьезных перспектив.
Она поднялась на третий этаж и остановилась у двери с номером «301». Достала ключ — не из сумки, не из кармана, а с шеи, где он висел на простой бечевке.
«Ну и ну…» — подумал я. — «У всех нормальных людей есть сумки, портфели, хоть какие-то карманы! А у неё — ключ на веревочке, как варежки у первоклашек. Может, с ней и правда что-то не так? Или это такой комсомольский максимализм — ничего лишнего, всё по-спартански?»
Комната оказалась удивительно чистой. Ни пылинки, ни соринки — будто не студенческое жильё, а образцово-показательный уголок из журнала «Работница». Две кровати с зелеными одеялами, точно такие же, как у нас в блоке, одна не застелена — видимо, соседка на практике. Алый линолеум на полу, посередине — стол с чернильными пятнами, а рядом один-единственный деревянный стул, явно доставшийся от какого-то списанного институтского имущества.
Мы разулись у входа. Я остался
— Ну, Саша, — начала она, садясь на кровать и жестом предлагая мне стул, — чем наш сегодняшний разговор будет отличаться от всех предыдущих?
Голос у неё был ровный, но в глазах читалось: «Опять ты со своими отговорками…»
— Слушай, — начал я, — ты, наверное, уже мозоль на языке натёрла, разговаривая со мной.
По её лицу я понял — попал в точку. Саша Медведев, судя по всему, вечно мямлил что-то невнятное, оправдывался, юлил. А тут — бац! — сам начал разговор.
— Но давай в последний раз и как в первый — всё по-честному, всё проговорим.
— Да, я устала с тобой биться, — вздохнула Света. — Тебе что в лоб, что по лбу — всё едино.
— Вот! Я как раз об этом. Свет, есть листочек и ручка?
— Зачем тебе?
— Записывать свои проблемы. А то, понимаешь ли, спортивная голова — много в ней не держится.
— Саш, ты себя вообще слышишь? — вспыхнула она. — Какая спортивная голова? Вон Гена Губанов — он спортсмен, нет-нет да и с дружинниками на патруль ходит. А ты? Ты просто за ним, как хвостик, волочишься!
Но, несмотря на гнев, она достала из ящика стола двойной тетрадный листок в клетку и синюю шариковую ручку «Союз».
«Ну что ж…» — подумал я. — «Значит, пора хвосту махать собакой.»
Я развернул листок и крупно написал:
«Я, Александр Медведев, обязуюсь отчислиться из Вороновского приборостроительного техникума по собственному желанию, если в течение месяца не исправлю ситуацию по следующим направлениям: »
Показал Светлане.
— Ну, какие у меня проблемы? Давай с главных!
— Как будто ты сам не знаешь? — она явно не верила в мою искренность.
— Ты говори, я записываю. Потом листок останется у тебя — как гарантия.
И на бумаге одна за другой появились проблемы Саши Медведева:
Успеваемость. Отставание по ключевым предметам, отказ от дополнительных занятий с преподавателями («А зачем? Родители договорятся…»).Посещаемость. Систематические прогулы, «свободное расписание» по собственному усмотрению. Социальная активность. Полное игнорирование общественной жизни: ни комсомольских собраний, ни стенгазет, ни помощи в организации «Агитбригады». Бытовые условия. Вечный бардак в комнате, уклонение от графиков уборки. Даже Гена, который в целом парень неплохой, начал перенимать мои дурные привычки.
— И самое главное, Саш, — Света посмотрела на меня строго, — ты же ни к чему не стремишься. Вот скажи мне честно: кем ты себя видишь через пять лет?
И что тут ответить идейной комсомолке? Что мечтаю стать космонавтом? Блин…
Я отложил ручку, подписал листок и поставил дату: 3 июня 1983 года.
— Короче, Свет, начну с конца. Себя на данном этапе я вижу спортсменом, потом — служба в армии, а после — работа в ДЮСШ или школе. Понял, что технарь — не моё.
Она хотела перебить, но я поднял руку: