Я это все почти забыл... Опыт психологических очерков событий в Чехословакии в 1968 году

Шинкарев Леонид Иосифович

Стенограмму московских переговоров 24 августа со Смрковским, Шпа-

чеком, Шимоном, три дня оторванными от товарищей и еще не осознавши-

ми, что с ними происходит, можно перечитывать как практические уроки

внушения. Это попытки их умягчить, уговорить, освободить от чувства ви-

ны, простить им прежние прегрешения, пугать войною и большой кровью. В

Кремле успокоятся, только услышав от каждого обессиленное – да!

« Брежнев. То, что вы вывезены, может быть,

это для вас явилось спасением, прой-

дет время, и вы убедитесь в этом, обстановка такая, что могла вспыхнуть мгновенно вой-

на, а в войне солдаты есть солдаты, стихия есть стихия. Если сейчас всего этого не пре-

сечь, начнется гражданская война, начнется битва, и тогда будет пролито много крови. В

Чехословакии сейчас находятся наши войска, огромное количество войск социалистиче-

ских стран. Если начнется битва, то эти войска, вы знаете, будут беспощадными. <…>

Мы вчера сидели целый день, ночи не спали. Наверное, нам было тяжелее, чем

вам: вы нет-нет, да и могли поспать, конечно, сон тоже не был крепким. Поэтому, если

вы нам скажете, что становитесь на эту позицию и понимаете вашу ответственность за

кровопролитие, понимаете нашу позицию в этом вопросе, то мы будем только привет-

ствовать. <…>

Подгорный. Что-то тов. Шпачек не проявляет энтузиазма.

Шпачек. Я сказал, что я – за, но я хотел бы говорить с нашими товарищами.

Брежнев. Отсюда вы поедете и будете с ними говорить. Но я хотел бы выяснить во-

прос – съезд вы признаете недействительным?

Смрковский. Конечно.

Брежнев. Вы как, тов. Шимон?

Шимон. Мы не знаем, как это надо сделать. Делегаты у нас были избраны легаль-

но, кандидаты в члены ЦК тоже были избраны легально.

Подгорный. А какое вы имели право созывать съезд партии? И почему горком пар-

тии взял на себя это право?

Косыгин. Почему вы без Словакии собрали съезд? Это же неправильно.

Подгорный. Вы говорите, что делегаты были избраны законно. Хорошо, может

быть, и законно, а все остальное?

Брежнев. Такая позиция уже дает сомнение о вашем отношении.

Шпачек. Никогда. Если бы я там был, я бы согласовал.

Брежнев. Сейчас факт свершился. <…> Меня беспокоит, что т. Шпачек неуверенно

нам отвечает.

Шпачек. Я откровенно сказал, тов.Брежнев, я хочу говорить с нашими.

Брежнев.

Мы будем делать все, чтобы вас поддержать, но тт. Шимон и Шпачек

должны немного изменить тон разговора. Очень много было неудачных выступлений,

ошибочных действий. Мы это никогда не будем ставить вам в вину, если вы собственны-

ми силами поправите положение. И в этом ценность человека, как говорили Маркс и Эн-

гельс. Нам, товарищи, не дорасти до этих великих корифеев. <…>

Теперь, если вы дадите нам слово, что будете работать в том направлении, как мы

условились, поезжайте в Кремль. Как вы, тов. Смрковский?

Смрковский. Я – за.

Брежнев. Как вы, тов. Шпачек?

Шпачек. Я – за.

Брежнев. Как вы, тов. Шимон?

Шимон. Я – за» 21.

Для Богумила Шимона первые месяцы «нормализации» (тогда еще ни-

кто не знал, что они продлятся почти двадцать лет) будут вспоминаться од-

ним событием, неожиданным и веселым. Кандидат в члены Политбюро ЦК

КПЧ, первый секретарь пражского горкома партии, избранный Высочанским

съездом в высшее руководство, не знал, как теперь к нему будут относиться

советские товарищи с их аллергией на тот съезд и всех, кто был к нему при-

частен. На московских переговорах он отмалчивался, а потом мучился со-

мнениями, какое оставил впечатление о себе. А в ноябре его вдруг пригласят

в Москву на празднование 51-й годовщины Октября. Он будет стоять на

Красной площади, на мавзолее, рядом с партийным и военным руководством

СССР.

Двадцать четыре часа Шимон проведет рядом с Брежневым. Ноябрь

выдался холодным, и Леонид Ильич будет обеспокоен, увидев друга Богуми-

ла с непокрытой головой. Помощники принесут мешок с норковыми шапка-

ми, но голова Шимона не влезет ни в одну, и он будет наблюдать военный

парад, поеживаясь под легким осенним пальто. Вдруг увидит, как Брежнев

двинется к кому-то из приближенных, снимет с головы шляпу и опустит ее

на голову Шимона. Шляпа окажется в самый раз. Никто Шимону еще не да-

рил шляп, и воспоминание об этом эпизоде станет любимым у Шимона-

рассказчика, он с радостью будет повторять историю всем, а в доказатель-

ство правдивости истории достанет из шкафа черную шляпу, опустит ее на

голову обеими руками, почти до бровей, повторяя движения Брежнева. И

свою книгу воспоминаний о Пражской весне он назовет «Шляпа от Брежне-

ва».

Мы встретимся с Богумилом Шимоном в 1990 году, и я уравняюсь со

всеми его друзьями и приятелями, наслышанными о брежневской шляпе от