Я это все почти забыл... Опыт психологических очерков событий в Чехословакии в 1968 году

Шинкарев Леонид Иосифович

ли, сейчас пользуюсь контактными линзами, служат хорошо, снова могу читать и

писать, значит, другой раз в жизни я стал грамотным. Только не знаю, кому это

нужно.

Знаешь хорошо, как я проработал двадцать лет жизни. Отдал обществу бук-

вально все. И сейчас уже десять лет изолирован от работы, бесспорно полезной, лю-

бимой и на

уровне, за который мне никогда стыдно не будет. Полная 1/3 активной

жизни!!! Все знания, опыт, способности, горы материалов и двадцати годами труда

проверенная жажда служить обществу просто выброшена, и все. Кажется, уже не-

далеко время, когда придется распрощаться с моим домом, где я живу с детьми.

Но виноват я. Просто у меня нет способности сказать «белое», когда вижу

черное. Только в давнем прошлом оценивали у меня безуклонную правдивость. Сейчас

не то время. В диких ветрах деревья ломаются, только трава желательно сгибает-

ся и переживает. Но из дерева траву не сделаешь.

Но хватит. В книжных магазинах не появится 12 томов путевых очерков и

монографий, в печати и по радио не пойдет несколько сот репортажей – ну и что?

Было двое шатунов Г+З, и десять лет их нет. Ну и что? Когда-то кто-то принял

анонимное решение – и забыл. Все. Совесть? Ответственность? Обязанность? Чепу-

ха! Просто погибло двенадцать книжек и кто-то или что-то вместе с ними. Ничего,

книг много, нас тоже много.

Видно, что жизнь не остановится. И, может быть, раз даже придует Леню из

Монголии или Кореи в Прагу, к старому медведю, который уже забыл шляться по

белому свету. Ленька, приезжай! 10

Письмо в Улан-Батор (23 января 1980 г.)

…На этот раз я получил твое письмо с совсем новой экзотикой. Пхеньянская

карточка, адрес улан-баторский. Где же осталась твоя любимая Сибирь? Да ведь ты

забудешь вид своих собственных детей и жену. Куда же ты суешься к черту на ку-

лички?

Ты обрадовал меня, как всегда. Но слушай, ты забываешь обо мне.

На каждое твое письмо из прошлых лет (их, к сожалению, очень мало) я поря-

дочно ответил.

А ты говоришь, что я не отвечаю. Но ты прав, мои братские чув-

ства к тебе, к друзьям, к твоему народу, все это раз родилось и остается. Конечно,

есть люди, которые меняют свои чувства и свои мнения, зависимо от того, что они

считают выгодным. Но это не чувства и отношения, это только расчет. Конечно,

всяко бывает. Когда-то очень тяжело сохранить всю верную искренность есте-

ственных отношений, но без них жизнь опустела бы. Какой был бы в ней смысл?

Значит, Ленька, я тот же самый, каким ты меня встречал первый раз почти

двадцать лет тому назад.

Новости о твоей Галке напоминают мне мой собственный опыт. Что подела-

ешь? Кажется, что почти невозможно, чтобы родители защитили своих детей пе-

ред лишними ошибками. Каждое поколение должно делать свои ошибки, только соб-

ственный, нелегкий опыт накапливает нужную мудрость. Всегда будет так. Мы

тоже не принимали всех советов своих родителей. Ничего. У Галки добрые грунты,

не боюсь.

Сколько лет я уже тебя не видел, Ленька? Пять? Шесть? Во всяком случае, это

уже вечность. Приезжай! Хотя бы в отпуск, если не по путевке. Знаешь, с моим здо-

ровьем уже не все в таком порядке, как в прошлом. Что-то я накопил постепенно в

путевых условиях и что-то добавил в течение последних 10–12 лет. Ты хорошо зна-

ешь, что прощаться с пожизненным, хорошим, интересным и общественно до той

меры полезным трудом, это трудно и постепенно сказывается даже на состоянии

здоровья. Но все-таки еще жив, и жду тебя, даже с бутылочкой доброго легкого вина

из южной Моравии.

Привет всем твоим, ЕЕ, 11 Макарову и всем друзьям. Всем желаю полное удо-

вольствие в труде, такое, после которого можно спокойно спать. Да ведь для них,

как для тебя, всегда бывало самым важным: быть полезным для других. Желаю им

всем счастья и доброй, спокойной совести. Крепко тебя обнимаю. Твой Юра 12 .