Я не тормоз
Шрифт:
В таком духе. Мне ужасно хотелось Яшу спросить, чего он так, радикально, наголо. И как родители к этому отнеслись? Но как-то неловко. Мало ли что.
— Сюда, — сказал Миша, и полез под ленточку. Красно-белую такую ленточку, которой стройплощадки огораживают и прочие опасные места.
Дом под снос. Я, конечно, видел его, но не приходило в голову залезть. Обычная пятиэтажка. Без окон, даже без рам в некоторых местах. Жутковатое зрелище, мёртвый дом. Кучи мусора вокруг.
Мне казалось, нас кто-то обязательно остановит.
Близнецы включили фонарики в телефонах, и я тоже. Горелым чем-то пахнет тут, и вообще… Мне вдруг стало сильно не по себе. Я понял, что близнецы ищут тут что-то, какие-то вещи. Охота такая у них. А мне кажется, это мародёрство какое-то.
Дверей в квартиры или совсем нет, или открыты, и из них вата торчит.
— Сюда? — спросил Миша. Яша кивнул.
Чужая квартира. Брошенное, жалкое всё. Диван с вылезшими пружинами. Какие-то доски. И пианино. Яша подошёл, пробежал пальцами по клавишам. Умеет, смотри-ка. Точно, они же в музыкалку ходят оба.
Яшка сфотографировал на телефон пианино, с разных ракурсов.
А Миша писал что-то в блокнот, карандашом. И потом тоже фотографировал.
Потом мы пошли в следующую квартиру. Там вообще ничего не было, и жуткий сквозняк, пустые проломы без рам. На полу — след от костра.
— А что, костёр, может?
— Вы чего… Прямо в доме?
— Да мы жгли уже, нормально… И потом, тут же люди живут.
— Где — здесь?!
— Ну, не в этой квартире, а вообще. Бездомные. Конечно, живут. Спят тут. Готовят на костре, кипятят воду. Никогда не видел в окнах свет?
— Я… Нет, я тут не катаюсь, — и правда, тут асфальт плохой, мимо этого дома я почти никогда не езжу.
— А, ты же не ходишь пешком, — добродушно поддел меня Миша.
— Я думал, вы тут ищете что. Ну, собираете.
— Нет, — объяснил Яша, — ну, как, собираем, конечно. Но не вещи. Память. Понимаешь, жутко как. Люди здесь жили всю жизнь. И ничего, ничего от этой жизни не осталось…
Миша потянул отошедший кусок обоев. Газета с другой стороны, обои поклеены на газету.
«Теперь в этих типографиях трудоемкость работ снизилась вдвое, значительно уменьшился брак, вызываемый, в частности, ручной перевозкой книг по цехам. Советский читатель получает больше книг, лучше, добротнее оформленных. Конструкторская мысль работает над дальнейшей механизацией полиграфических процессов».
— Давай всё же костёрик, повеселее будет, — сказал Яша.
Мы собрали какие-то щепки, бумажки и запалили маленький огонёк. Откуда у них зажигалка, неужели курят? Никогда бы не подумал.
Постоянно подкладывали какие-то бумаги, кусок обоев, потом деревяшка небольшая занялась, и мы просто сидели и смотрели, как она горит.
— А чего ты так, налысо? — спросил я, наконец.
— Захотелось, — ответил Яша. Спокойно так. А потом добавил: — Захотелось изменить
— Ого.
— Он музыкалку бросил, — сказал Миша.
— Правда что ли?!
— Ну да. Хватит музыки, — сказал Яша.
— Полгода осталось до диплома, — тихо сказал Миша. Яша дёрнулся. Я понял, что они обсуждали это миллион раз, и он больше не хочет.
— А родители что?
— Мама? Нормально, — пожал плечами Яша. Про папу я не решился спрашивать. И вообще засомневался, есть ли он?
— Ничего не нормально, — ещё тише сказал Миша.
— Но это моя жизнь. Ты-то понимаешь?!
— Да, — кивнул Миша. — Я, конечно, понимаю.
Я вдруг увидел, какие они разные. Дело даже не в волосах. И не в родинках, у Яши они. Как у актёра Де Ниро. А у Миши нет. Но у Миши лицо мягче, а у Яшки злее, острее. Совсем разные.
— Понимаешь, Игнат. Музыкантом я не буду. А играть уже умею, мне хватит. Зачем диплом? Музыкой пусть те занимаются, кому без неё не жить. У кого талант. Этот вон пусть играет, — он кивнул на Мишу.
— Какой там талант, — пожал плечами Миша.
— Сам знаешь, нечего кокетничать. А я…
Он молчал, полено почти догорело, и он принёс какую-то рамку из другой комнаты. Щелкнул на телефон и сунул в огонь. Сначала она не хотела гореть, дым какой-то вонючий шёл, а потом пошло.
— Понимаешь, Игнат. Не все живут так. Так легко и весело, как мы.
— Как мы?
Ну да. Я и сам знаю, чего он. Псих какой-то. Я знаю, что мы живём очень даже, на роликах катаемся, а есть люди, у которых еды нет. Или даже воды.
— В этой стране, — сказал Яша, — можно быть только юристом.
Вот тебе раз.
— Почему это?
— Я решил. Поэтому музыку бросил, некогда. Надо готовится на юрфак. Я хочу быть адвокатом.
— Думаешь, заработаешь этим? — ну, правда. Какой в этом ещё может быть интерес?!
— Да. Я буду крутым адвокатом. Дорогим. Заработаю много.
Вот бы не подумал, что Яшка такой меркантильный.
— Чтобы была возможность… Заниматься делами тех, кому нечем платить. Кто не виноват. Понимаешь?
Я пока не очень понял.
Яшка вскочил на ноги, зашагал вокруг нас.
— Постоянно! Постоянно людям нужен адвокат! Без конца, только и слышишь… Адвокат, адвокат! Нужен юрист, спасите!
Где вот он это слышит, телевизора, что ли, насмотрелся?…
— Мама у нас журналист, — объяснил Миша. — Много чего… Прямо жуткого происходит. Понимаешь? И она приходит домой, и плачет, плачет. Что сделать ничего нельзя. И адвоката никогда нет. Но это… С системой очень трудно бороться. Практически невозможно.
— Возможно, — резко сказал Яша.
Я будто попал в фантастический фильм. Матрица. Какая ещё система?… Но не спросишь же, они думают, я понимаю… Мама тоже так говорит: в этой стране.