Я не тормоз
Шрифт:
— Может, мама его ваша забрала, — говорит Зайцев.
— Мама в театре. И она бы позвонила, написала!
— Нет, мамы вашей не было, — говорит воспитательница, — я думала, он с тобой!
Я открываю телефон. Пусто. Никаких звонков, только две рекламные смски.
Воспитательница белеет. Прямо я вижу, как белеет — сначала щёки, потом нос.
— С кем он ушёл? Когда? — спрашивает Зайцев.
— Вместе с Кирилловым они уходили… Прямо с площадки, с улицы. Большой толпой за Кирилловым пришли, родственники какие-то.
— А… Вы со мной говорили? — спросил я, уже совсем в порядке бреда.
— Нет, просто Лёва сказал — за мной пришли… Но я видела, как они уходили, правда, с Кирилловыми вместе, но Лёва бы не ушёл один!
— Может, он у Кирилловых этих, — предполагает Зайцев. — Адрес есть у вас? Телефон!
— Да, да, сейчас!
Она, конечно, перепугалась насмерть. Всё роняет из сумочки своей, вылетела косметическая коробочка, разбилась; как разноцветные мелки. Я смотрю и думаю — неужели всеми этими цветами она красит своё лицо?… Индеец она, что ли.
Совсем уже; сейчас нельзя о другом, только о Лёвке! Тогда он найдется. Не может не найтись. Если я буду думать только о нём.
Телефон мамы Кириллова недоступен. Но есть адрес. И я понимаю, что надо лететь туда.
Тут же мир обретает чёткие, понятные контуры: надо бежать!
…Мы с Зайцем на одном самокате. Это медленнее, вдвоём. И неудобнее. Он впереди, я толкаюсь и везу его, как Лёвку. Хорошо, что он лёгкий. Не могу же я бежать без него. Тем более, он сейчас явно лучше меня соображает. И когда дорога под гору, мы летим быстрее от общего веса; и я понимаю, не успею затормозить, если что. Ну и ладно. Только бы не открытый люк или не собака наперерез.
Влетаем во двор. Бросаю самокат в подъёзде; бегом на седьмой этаж, не до лифтов.
Звоню. Что я им скажу? Мальчика из садика смешно зовут Кирилл Кириллов, это всё, что я знаю о них. Кирилл в квадрате.
— Кто там?
— Откройте, пожалуйста, — бормочу я. Не могу собрать в голове, что сказать!
— Какие-то наркоманы, — ворчат за дверью. Не открывают.
А я бы сам открыл? Таким вот незнакомым, довольно взрослым уже парням, с таким вот выражением лица, как у меня?
Костя спокойно звонит ещё раз.
— Что надо? — спрашивают за дверью.
— Извините, это брат Лёвы Волкова, из садика, — спокойно и ясно говорит Зайцев. — Мы Лёву потеряли. Вы вместе уходили, не помните ничего?
Дверь открывается. Выглдывает неопределённого возраста тётка.
— Из какого ещё садика?
— Кирилл Кириллов здесь живёт? — спрашиваю я. Неужели это его бабушка, вот ужас!
— А, Кирюша, — расцветает вдруг она, — это соседи наши, вот! — и показывает на дверь напротив. Уф, значит — не его бабушка… Хотя она уже не кажется такой ужасной.
— Извините, мы номер квартиры, значит, перепутали, — вежливо так говорит ей Зайцев и звонит в другую дверь. Я перепутал, не он;
В семьдесят третей квартире нам сразу открывают. Парень чуть старше меня. Светлый, лохматый. Я несколько секунд просто смотрю на него. А, вот оно что! Сразу становится легче, будто я уже нашёл Лёвку. Это был он, лохматый. Издалека воспитательница решила, что это я. Со спины мы, наверное, похожи. Так что хотя бы никто не свихнулся. А Зайцев тем временем выясняет у моего двойника:
— Кто забирал Кирилла из садика, ты?
— Да, мы все вместе… Не помню никакого Лёвы, сейчас спрошу.
Нам помогает уже всё семейство Кирилловых: и мама, и папа, и бабушка, и сам Кирилл Кириллов, и все рассказывают, перебивая друг друга:
— Да, мы вместе уходили, а Лёва мне сломал робота, а у него шапка была с кораблём, и у Артёма такая шапка, но это точно Лёва был… С папой.
С каким ещё папой?
— Папа в отъезде, — объясняю я.
— Ну, такой мужчина, высокий, борода у него… Седая…
— Какая ещё борода?!
Аааа, кто это, кто?! Седая борода. Какой ещё дед мороз увёл моего Лёвку?! Моего, моего, моего Лёвку?!!
— Может, знакомый твоей мамы? Из театра, — предполагает Зайцев.
Мне хочется его треснуть, с его спокойствием, его логикой, его заботой…
— Какой ещё знакомый, мама никогда… Его всегда я забираю! Или мама…
Я понимаю, что виноват только я. Если бы я сразу из школы пошёл за ним. Если бы я сразу; почему я не пошёл?!!!
— Игнат, ты успокойся, — говорит мама Кириллова (надо же, знает, как меня зовут!), — вы дома были уже?
— Нет, — мотает головой Зайцев.
— Вот; вы сначала сходите домой. Позвони всё же маме, может, знакомый кто-то… Игнат! Игнат!
Она встряхивает меня за плечи, маленькая мама Кириллова, меньше меня.
— Игнат, самое главное. Твой Лёва очень умный мальчик. Он с кем попало не пойдёт. Всё было нормально, мы выходили вместе, понимаешь? Это не мог быть незнакомый человек.
— У нас нет знакомых с бородой, — говорю я, правда, я не могу сейчас вспомнить ни одного. Но мне становится легче. Совсем чуть-чуть.
— Значит, сейчас вы домой. И оттуда звоните, — твёрдо сказал папа-Кириллов.
— Куда?
— Нам! Вот, запиши телефон. Думаю, всё нормально, и он дома. Но если что… В общем, у меня есть знакомый опер. И вообще… Машина у нас, поможем, если что.
…Мы мчались с Костиком домой. Кончалось дыхание, всё-таки тяжело вдвоём. Но вот это слово «опер». Полиция. Лиза Алерт, перепост, потерялся мальчик. Был одет… Чёрт, во что же он был одет?! Шапка с кораблём… Не хочу, не хочу об этом думать. Я могу только думать одну очень короткую мысль в одно слово. Лёвка, Лёвка, Лёвка! Дыдыщ, дыдыщ, по дурацким жёлтым плиткам… Кррак! Бордюр, я совсем забыл. На меня летит Костик, а сверху самокат.