Я (не) ведьма

Лакомка Ната

Этот благородный человек вступился за меня, отказался от своей любви ради чести. Какое право я имею осуждать его? Как я смела думать о нем плохо? Язвить, отпускать насмешки… Я должна восхищаться его твердостью, его верностью своему королю, его любовью ко мне…

Несомненно, любовью.

Моя рука лежала в руке рыцаря, и я нежно погладила его ладонь.

Он вздрогнул и чуть наклонился ко мне, желая рассмотреть выражение моего лица через фату, а я снова погладила его ладонь, чтобы ободрить, чтобы показать, как я восхищаюсь им,

как… желаю его.

Желаю!..

Меня обдало жаркой, удушливой волной, и я едва устояла на ногах — такое мучительное томление охватило мое тело. Сэр Эдэйл почувствовал, что я покачнулась, и поддержал меня под локоть.

— Согласен ли Рэндэл Эдэйл, действующий по доверенности, взять в жены для Чедфлера Сомареца Кирию Санлис? — спросил священник.

— Да, — коротко ответил рыцарь.

— Согласна ли Кирия Санлис…

— Да! — ответила я с радостным нетерпением, даже не дослушав вопроса.

Священник смущенно кашлянул и велел подать кольца. Сэр Эдэйл надел мне на палец золотое кольцо — с тремя крошечными рубинами на ободке, а мне полагалось надеть ему кольцо из железа — в знак того, что он действует не от своего имени, а как поверенный. Кольцо мне подали на блюдце, и я надела его рыцарю на палец, ласково взяв его руку за запястье.

Священник поспешил закончить молитву и, прочитав благословение, разрешил сэру Эдэйлу снять с меня фату для первого поцелуя.

— Что с вами? — тихо спросил рыцарь, приподнимая прозрачную ткань. — Вам плохо, миледи?

— Нет, мне хорошо, — ответила я. — Целуйте меня скорее.

Он наклонился и поцеловал меня легко, чуть коснувшись моей щеки, но я повернула голову, и наши губы встретились. Я приникла к нему, положив ладонь ему на грудь. Его сердце стучало быстро и тяжело, и мое застучало ему в такт.

— Кирия! — услышала я бешеный шепот отца.

Но все это было неважно… совсем неважно… Важным было лишь то, что передо мной стоял самый замечательный человек на свете, которому я хотела принадлежать и душой, и телом. Привстав на цыпочки, чтобы быть как можно ближе к милому Рэнделу, я обняла его за шею и поцеловала так, как он целовал меня в черном шатре с красной полосой — жарко, страстно, принуждая открыть губы и коснувшись языком его языка.

Первым опомнился сэр Раскел — по крайней мере, он первым оказался возле нас с Рэнделом и оттолкнул его, взяв меня за руку.

— Это что такое? — неуверенно спросила какая-то дама в повисшей тишине.

Перед моими глазами мелькнуло искаженное ужасом лицо отца, но меня это ничуть не взволновало, и я наклонила голову, выглядывая из-за сэра Раскела, чтобы увидеть сэра Эдейла. Он стоял возле алтаря, устремив невидящий взгляд куда-то в стену, и как будто плохо понимал, где находится и что происходит.

— Произошло великое чудо во время таинства, — громко заявил сэр Раскел, ничуть не смутившись, — небеса не смогли сразу соединить моего короля и миледи, поэтому они соединили их души во время венчания.

Миледи увидела своего мужа, и любовь сразу освятила их союз. Все верно? — спросил он меня.

— Да! — радостно ответила я, улыбаясь сэру Эдейлу, который только сейчас начал отмирать и встряхнул головой, словно прогоняя морок.

— Удивительно! — подхватил отец, обращаясь к гостям. — Вот и знак, что эта свадьба — настоящее чудо небес!

В церкви стало шумно, гости заговорили все разом, а сэр Раскел повел меня из церкви, держа мою руку так высоко, словно собирался танцевать павану.

Приглашенные опомнились, и со всех сторон полетели поздравления и пожелания долгих лет, любви и счастья. Я улыбалась направо и налево, и была, действительно, счастлива.

Потом был свадебный пир, который показался мне коротким, как одно мгновение, хотя были многочисленные перемены блюд, пение и игра менестрелей, и танцы. Меня приглашали танцевать, но рядом неизменно оказывался сэр Раскел и любезно отказывал кавалерам, объясняя, что я слишком устала и взволнованна, чтобы танцевать.

— Ведь так, миледи? — всякий раз учтиво спрашивал он меня.

— Да, — отвечала я и понимала, что он прав — я и в самом деле слишком устала. Хотя почему я устала? Венчание не заняло слишком много времени…

Ко мне подходили отец и мачеха, но сэр Раскел и им отвечал, что меня не надо сейчас беспокоить, и они отходили, посматривая на меня странно. Сэр Рэндел не появился на пир, и Эрика я тоже не увидела, а ближе к полуночи сэр Раскел в сопровождении Эдит и двух ее помощниц увел меня в спальню.

Гости продолжали гулять, а меня ждала ванна с травами, и разостланная постель.

— Вам надо отдохнуть, — сказал сэр Раскел, желая мне доброй ночи, — вы очень устали, а послезавтра мы отправляемся в Баллиштейн.

— Да, устала, — сказала я с сомнением.

Вроде бы старый рыцарь был прав, но почему я устала, если почти ни разу не поднялась из-за стола?.. Когда сэр Раскел удалился, Эдит засуетилась вокруг меня.

— Давайте помогу вам раздеться, миледи… Сейчас расстегну крючки… туфельки снимем… — она ворковала — расстегивая, снимая, развязывая, и вскоре я стояла посреди комнаты в одном нижнем белье и с рубиновым ожерельем на шее.

— Его тоже надо снять, — я коснулась золотой цепи, но Эдит проворно отвела мою руку.

— Зачем, миледи? — удивилась она. — Не надо снимать, пусть оно будет на вас, это же венчальный подарок.

— Хорошо, пусть будет, — согласилась я, потому что и в самом деле — зачем было снимать венчальные подарки? Не сняла же я венчальное кольцо.

Забравшись в ванну, я послушно попыталась расслабиться, как и советовала Эдит, но что-то мешало. К моей безмятежной радости, сопровождавшей меня весь день и вечер, примешались тревога и беспокойство. Что-то беспокоило, смущало, а камни ожерелья давили на ключицы все сильнее. В какой-то момент я почувствовала, что задыхаюсь.