Я - Русский офицер!
Шрифт:
Ленка взглянула на малютку и, видя его большие и удивленные глаза, видя малюсенькую кнопку его носа, влюбилась в него всем своим материнским сердцем на всю оставшуюся жизнь. Внутри неё, словно прокатился пушистый комочек, который с нестерпимой нежностью касался любящей Ленкиной души.
В эту минуту она вспомнила своего Валерку и ту последнюю ночь, которая стала не только началом новой жизни, но и войны. Где он, что с ним? Жив или нет? Задавала она себе вопросы и не найдя на них ответа залилась слезами.
— Галина Алексеевна, вас к начальнику госпиталя, — сказала озабоченно
— А что он еще хочет? — спросила Галина, надевая новый накрахмаленный халат перед аудиенцией с полковником.
Сейчас она своим бабским чутьем чувствовала, что за вызовом к начальнику скрывается какой-то странный подвох. Зверев давно намекал, что не сможет долго содержать её дочь на довольствии госпиталя. Возможно, он был и прав. Санитарный эшелон постоянно ходил по рокаде вдоль линии фронта, вывозя раненых бойцов подальше в тыл.
Несмотря на красные кресты на крышах вагонов, некоторые немцы не гнушались сбрасывать на них бомбы и обстреливать из авиационных пушек, хотя по неписаному закону летчиков Люфтваффе, подобные действия не поощрялись и даже осуждались среди немецких асов.
Лена, хоть и работала вместе с матерью медицинской сестрой, но, родив ребенка, некоторое время была бы лишь только обузой для всего коллектива госпиталя. Да и ребенок нуждался в настоящем материнском внимании не на колесах поезда, а нормальной домашней обстановке, подальше от войны.
— Вызывали, товарищ военврач первого ранга? — спросила Галина, войдя в купе начальника госпиталя.
— Да, Галина Алексеевна, проходите, пожалуйста. Будьте, как дома. Поздравить вас хочу с рождением внука. Вы располагайтесь, душечка, сейчас чайку попьем, да поговорим по душам, — сказал полковник, поглаживая свою седую козлиную бородку.
Альберт Сергеевич Зверев, интеллигентный старикашка с седой бородкой, лет шестидесяти пяти, был потомственным военным хирургом. В молодые годы, еще поручиком, он служил корабельным врачом на знаменитом броненосце «Александр-III» и в свое время принимал участие в Цусимском сражении с японцами. Вот тогда тяжелые военные ранения, полученные русскими моряками и солдатами в ходе боев и, определили его направление в военно-полевой хирургии.
С первых дней войны, Зверев стал начальником санитарного эвако- госпиталя и многие довольно тяжелые операции проводил самостоятельно прямо на колесах, полагаясь на свой огромный опыт и прочные знания полевой хирургии.
Галина Алексеевна присела к столику и, достав носовой платок, вытерла слезы.
— Ну, душечка Галина Алексеевна, не стоит уже разводить сырость. Оплакивают обычно усопших, а у вас же родился внук! Радоваться надо! Я хотел бы поговорить об этом, — сказал седой полковник, наливая в стаканы заварку.
Альберт Сергеевич достал вишневое варенье и, наложив его в стеклянную розетку, сказал:
— Вареньице-то, душечка, наверное, любите!? Под чаек-то, ароматный!?
— Мне сейчас, Альберт Сергеевич, не до варенья. Я знаю, о чем вы хотите поговорить со мной.
— О чем же, душечка Галина Алексеевна? Извольте объяснить старику, — спросил Зверев, присаживаясь напротив.
— Я
— Какая проницательность! Вы впрямь, как сама Кассандра. Мысли читаете прямо на расстоянии! С вашего позволения, я удалюсь.
Зверев вышел из купе и уже через минуту вернулся с двумя стаканами кипятку в красивых мельхиоровых подстаканниках.
— Погрейтесь, душечка! — Зверев поставил стаканы на стол и, вытащил из шкафа большую плитку американского шоколада. — Это вам! С праздником вас, Галина Алексеевна!
— С каким? — удивилась она, выпучив глаза на полковника.
Тот вновь погладил свою седую бородку и лукаво улыбнувшись, сказал:
— А с восьмым марта и рождением внука-первенца, дорогой мой военврач третьего ранга Галина Алексеевна!
— О господи, совсем забыла! Сегодня же восьмое марта!? Как быстро время летит.
— Вы угощайтесь, угощайтесь, — сказал Зверев и указал на варенье в розетке и печенье, лежащее тут же в вазе.
— Спасибо, спасибо, дорогой Альберт Сергеевич, — сказала Галина, и нежно поцеловала своего начальника в щеку.
— Я вот, что хотел предложить вам. Война началась совсем недавно и неизвестно, что нам предстоит с вами пережить еще. Я хотел, чтобы ваш внук, Галина Алексеевна, рос в спокойной обстановке. Намного дальше от фронта, чем наш многострадальный госпиталь, — сказал начальник санитарного эшелона, заглядывая в глаза капитану.
— Мы, Альберт Сергеевич, из Смоленска, а там сейчас немцы. Елене же некуда деться! — ответила Галина Алексеевна, глубоко вздыхая.
— Я, душечка Галина Алексеевна, как раз, как раз об этом, и хотел предложить вам мою московскую квартиру. Я думаю, моя бабка, будет только рада приютить вашу дочь с внуком. Вот ключи. — сказал военврач первого ранга и положил на белую салфетку стола большой латунный ключ.
— Это мой вам подарок. Я думаю, до конца войны он мне не понадобится, а вашей дочке будет уютно в наших скромных хоромах. Все же не на колесах. Да и моя жена, Екатерина Дмитриевна, всячески окажет ей помощь. Я ведь свой продпаек и жалованье по воинскому аттестату, все отдаю своей Екатерине Дмитриевне. Что мне нужно? Мне старику вполне хватает того, чем потчуют нас наши господа повара.
— Неудобно же? — спросила Галина Алексеевна, не решаясь взять ключ.
— Это, товарищ капитан медицинской службы, мой приказ! Берите ключ и завтра, чтобы вашей Леночки и духа в эшелоне не было! — сказал полковник с таким сарказмом, что Галина Алексеевна, поняв его стариковский юмор, улыбнулась и, прижав к груди ключ, просияла, словно солнышко.
— А как дела обстоят с женихом? — спросил старикашка, интересуясь.
— Отец-то, известен, али так?
— А как же, Альберт Сергеевич! Леночка с ним уже давно встречается, еще со школьной скамьи. Он сейчас, наверное, летчик? Еще в школе ходил в аэроклуб и летал на планерах. Хороший мальчик, Валерочка! Жаль только, что отца его расстреляли, а мать в ссылку сослали под Иркутск, как жену «немецкого шпиона». Хорошая и очень интеллигентная была семья.