Я сам свою жизнь сотворю… Лепестки сакуры. Белый город
Шрифт:
Увлеченный борьбой с неповоротливой посудиной я совершенно упустил из виду быстро меняющуюся погоду: всего за несколько минут стало, как будто бы, смеркаться и заметно похолодало. Я еще успел ополоснуть ноги от приставшего ила, вставить весла в уключины и, столкнув последним движением лодку на воду, усесться за весла, как началось настоящее столпотворение.
Сильным порывом ветра, внезапно рванувшего вдоль течения реки, лодку сильно накренило, и она наверняка зачерпнула бы воды, если бы я, с усилием ударив веслами по воде, не заставил ее развернуться навстречу
И тут началось. Смешанный с песком и пылью ветер дул вдоль канала просто с нечеловеческой силой. Нечего было и думать, чтобы не только продвинуться вперед, к лодочной станции, но даже просто оставаться на месте.
В одно мгновение я и моя лодка оказались стремительно несущимися по самой средине канала вслед за крутыми волнами и бешеными порывами ветра.
Что чувствовал я, посреди бушующей стихии? Испуг и замешательство? Совсем не то: восторг и упоение!
По голой спине колотили порывы ветра вперемежку с холодными брызгами, а мне было весело! Я даже стал напевать какую-то бесшабашную песенку.
Очень сильный ветер продолжался всего несколько минут, но за это время меня успело отнести на добрый километр.
Потом он несколько поутих, но зато пошел холодный дождь. К этому времени я успел, потихоньку управляя веслами, и держась против ветра, переправить лодку на другую сторону канала.
Правда, я оказался довольно далеко даже от того места, где всего несколько часов назад так опрометчиво отправился на свою первую самостоятельную прогулку. Порывы все еще были сильными, поэтому нечего было и думать, чтобы на веслах выгрести одновременно против течения и ветра.
Я вылез на берег и, взявшись за носовую цепь, потащил лодку обратно. Темные тучи обнимали весь небосклон, и вода в реке была темная, почти черная, только барашки на волнах серебрились.
То и дело вспыхивали молнии, но уже не над головой, а где-то над плавнями. Скоро дорогу мне преградил стоящий на приколе катер, огороженный листами железа. Мне пришлось взобраться на палубу и пройти вдоль борта, держась одной рукой за протянутый трос, а другой, держа на привязи скачущую на волнах лодку.
Я спрыгнул на песок и вдруг обнаружил, что одно весло исчезло. Я представил, как покачивается оно на волнах далеко-далеко от меня, и в первый раз за все время мне стало не по себе.
Но куда же оно, все-таки делось? Так, нет весла с левого борта. Значит, оно могло зацепиться за что-то, пока я проходил по палубе.
Слабая, почти несбыточная надежда заставила меня снова сесть в лодку и проплыть рядом с железной изгородью.
И, о радость! Я действительно увидел свое весло, которое плотно засело в щели изогнутого буквой «Г» листа металла. Если бы не случай, я ни за что бы его не заметил, так ловко оно замаскировалось. Торжествуя, я извлек пропавшее весло и уже не спускал с него глаз.
Перед самым шлюзом я заметил на противоположном берегу канала двух отчаянно машущих рыбаков. Когда я перевез сильно продрогших товарищей по несчастью на другую сторону, они долго меня благодарили. Ведь встретить кого-нибудь в такую погоду
Между тем гроза окончательно стихла, снова стало тепло, и только меленький грибной дождик напоминал о пронесшейся непогоде. Туча пушистым одеялом накрыла мой город. Мягкие лапы тумана опустились до самых крыш и макушек невысоких еще каштанов и широколистых лип, которые вот-вот собирались зацвести.
И было непонятно, то ли это дождь еще накрапывает, то ли уже сам туман конденсируется на листьях, на мокром асфальте, и на моих щеках.
Я шел по тихим улочкам в прекрасном расположении духа, позабыв и думать о приключениях сегодняшнего дня.
Дома мне даже не пришлось оправдываться перед вернувшимися с работы и ни о чем не подозревающими родителями.
Да они и не спрашивали.
Все летние каникулы я практически каждый погожий день проводил на воде. Конечно, в носовом отсеке всегда был спиннинг, но я далеко не каждый день им пользовался. И, конечно, там же, в носовом отсеке, рядом с рыболовными снастями всегда была книга.
Утром я рано вставал, завтракал чем придется, брал с собой пару бутербродов и отправлялся на лодочную станцию.
Идти было не очень близко, и я успевал продумать свой дневной маршрут. Часто я просто никуда не торопился, а выбирал подходящую песчаную косу и, вспоминая уроки акробатики, прыгал в воду то кульбитом, то задним или передним сальто. Накупавшись до звона в ушах, ложился на белый речной песок передохнуть и почитать.
Я лежу поперек лодки на лавочке, положив голову на одно весло и закинув ноги на другое. Течение медленно вращает лодку, я это чувствую даже с закрытыми глазами. Это, в общем-то, не безопасное занятие, потому что в любой момент из-за поворота может вылететь «Метеор» или быстроходный катер.
Я не даю себе заснуть, изредка поднимаю голову и осматриваюсь.
Кружит надо мной синий атласный купол неба с воткнутой почти в зенит сверкающей шляпкой солнца. И берега через синее зеркало канала тоже кружат — желтые, горячие, в редких пятнах зарослей тальника или рослых тополей.
Разморенный полуденным зноем, запрокинув голову, я смотрю как бегут по пустынному берегу двое, останавливаясь на мгновение, целуются, прикасаясь друг к другу одними губами, загорелые и прекрасные.
Охваченный смутным волнением, я смотрю на этот вечный ритуал любви, но лодка снова поворачивается, а у меня нет сил даже повернуть голову.
И снова только небо, да пара чаек, стремительных, как росчерк пера.
А потом опять тот, манящий берег и на нем только две пары следов на песке, уходящих за гребень кустов.
Иногда я позволял течению уносить меня далеко, мимо каменных набережных и многолюдных пляжей Кременчуга, за большой каменный мост к многочисленным островкам начинавшегося вскоре другого искусственного моря.
А потом по несколько часов размеренно греб до самой лодочной станции, или до ближайшей песчаной косы, для того, чтобы, взявшись за цепь, прикрученную к носу лодки, тянуть ее по колено в теплой и ласковой воде.