Я сноходец
Шрифт:
Усталые, но довольные, мы разошлись по своим комнатам и мгновенно уснули.
Обычно я не помню своих снов. Разве что отдельные моменты, особенно запомнившееся мне, но сегодняшний сон, запомнился мне от начала и до конца. И я даже не знаю был ли это сон, или же все увиденное мной произошло на самом деле? Во всяком случае все говорит именно об этом.
Я вдруг оказываюсь в теле четырнадцатилетнего подростка четырнадцатого июля 1789 года. Я Парижанин и судя по всему беспризорник. Во всяком случае, судя по одежде, которая в данный момент на мне я принадлежу далеко не самым богатым слоям населения, если не сказать большего. Улицы Парижа заполнены народом, который кажется снует туда-сюда без определенной цели. То тут то там собираются стихийные митинги, и кто-то из особенно крикливых начинает вещать или о скором конце света, или призывает идти на штурм крепости. Другие наоборот стараются как-то повысить свое благосостояние и собираясь в группы, врываются в богатые дома, лавки, вынося оттуда все, что попадает под руку. Я в толпе
— А почему бы и нет?! — Возникает шальная мысль.
Тут же сорвав с себя дерюгу, в которой я одет, погружаюсь с головой в лохань и некоторое время лежу в ней испытывая ни с чем не сравнимое удовольствие тепла и покоя. Будто вновь попал в далекое, как мне кажется детство, когда еще у меня имелись родители и я жил с ними в нормальном доме. Вынырнув из воспоминаний вижу на стоящей рядом табуретке пузырек с жидким мылом, подхватив который тут же выливаю на свою голову, и усиленно втираю в длинные непослушные и ужасно грязные волосы. Вода тут же становится чёрной от смытой с меня застарелой грязи. Оглядываюсь вокруг и замечаю стоящую неподалеку еще одну бадью с водой, заваленную какими-то вещами. Тут же выскакиваю из своей ванны и поднатужившись выливаю ее содержимое прямо на пол, ничуть не заботясь о том, что это может повредить валяющимся тут вещам, или самому дому. После подтянув лохань поближе к бадье вновь оказываюсь в ней и найденным тут же черпаком, обрушиваю на себя уже холодную воду из бадьи, смывая с себя остатки грязи и мыла.
Уже через минуту понимаю, какое же это счастье, ходить с чистой головой и телом, когда ничего не чешется и не ползает по тебе. Была бы вода немного погорячее, наверное, еще бы полежал в этой лохани, но к сожалению вода холодная и находиться в ней, не доставляет никакого удовольствия. Поэтому выскочив из нее оглядываюсь вокруг и замечаю торчащее из шкафа чистое беленое полотно, видимо используемое здесь качестве полотенца. Тут же выхватив его, насухо вытираюсь и взглядом обшариваю помещение в поисках подходящей одежды для себя. Одевать на чистое тело ту дерюгу, что была на мне до купания нет никакого желания, а вокруг к моему огромному сожалению, разбросаны вещи предназначенные в основном для девочек. Тем не менее, подбираю себе чистые панталончики и натягиваю на себя. Это все же лучше, чем ходить голым, после чего набросив на плечи, какую-то кофту выхожу из комнаты и двигаюсь по коридору, заглядывая во все комнаты, встречающиеся на моем пути. В одной из них обнаруживаю огромную кровать и платяной шкаф с оторванной и перекошенной дверцей. На самой кровати не осталось никакого белья, даже матрац лежащий на ней неестественно вздыблен и взрезан ножом из-за чего по комнате разбросаны клочья ваты. Видимо дом принадлежал какому-то богатому человеку, обычно матрацы набивают сеном или соломой. В самом шкафу остались кое-какие вещи, принадлежащие раньше мужчине, поэтому недолго думая, подбираю себе неплохие штаны и рубаху. Правда и то и другое несколько великовато для меня, но это не беда. Штанины тут же подворачиваются до нужной длинны, а рукава просто обрываются. Надев, а себя все найденное и перевязавшись в поясе найденным куском ткани, чтобы удержать штаны, продолжаю своё исследование. Теперь, когда я немного одет можно обратить внимание и на что-то другое. Хотя если найдется одежда более по размеру, тут же поменяю ее. Мой взгляд падает на огромные ножницы, лежащие возле зеркала, вделанного в стену. Взяв их в руки грубо кромсаю свои длинные волосы, ничуть не заботясь о красоте. Просто стараюсь сделать их насколько возможно короткими. После покрутив головой решаю, что стрижка мне вполне подходит, даже несмотря на то, что кое-где волосы выстрижены почти до самого черепа, а где-то остались неподстриженные куски. «Вырастут сравняются!» — решаю я и отбросив в сторону ставшие ненужными ножницы продолжаю свое путешествие по дому.
Дом, в котором я нахожусь довольно просторный и вскоре я набредаю на еще одну комнату, принадлежащую скорее, всего мальчишке моего возраста, во всяком случае одежда которую я там обнаруживаю подходит мне гораздо больше, чем та что сейчас на мне. Тут же разоблачившись я натягиваю на себя не новое, но чистое исподнее, поверх которого идут плотные серые штаны
— Да я франт!
После этого, почему-то сразу же возникает желание никогда не возвращаться в развалины дома, где жил в последние полтора года. Вот только что делать дальше пока не могу придумать. В задумчивости обхожу оставшиеся комнаты особняка и в последней обнаруживаю разгромленный дубовый шкаф для бумаг и массивный письменный стол и пол, залитый чем-то липким. Поскользнувшись в луже то ли масла, то ли чего-то еще падаю на колени и вижу несколько монет закатившихся под стол и видимо незамеченных грабителями, побывавшими здесь до меня. Заползаю под стол и вскоре монеты, лежащие там оказываются у меня в руке.
В этот момент слышу сильный шум и в комнату, где я нахожусь вбегает разъяренный верзила с огромным тесаком в руке. От испуга съеживаюсь под столом, читая про себя молитву о том, чтобы меня не обнаружили. Верзила подбегает к столу, поскользнувшись, как и я чуть ранее, с грохотом падает на пол, тут же оказываясь своим перекошенным лицом возле моей головы. В ужасе кричу, и… просыпаюсь весь в поту.
Отдышавшись и придя в себя, начинаю понимать, что все это было лишь сном. В этот момент ощущаю какую-то тяжесть в судорожно зажатой в кулак левой руке. Осторожно разжимаю кулак и в свете фонаря, стоящего прямо за окном к своему огромному удивлению, обнаруживаю лежащие на ладони четыре золотых монеты. Поднеся ладонь к глазам с трудом разбираю надпись «LUD XVI D G FR ET NAV REX» и дату выпуска 1776 год.
Следующий день начинается с ранней побудки. Сегодня в десять утра должен состояться парад, посвященный дню независимости, но чтобы попасть на него, заняв приличные места, нужно выехать много ранее, что мы и делаем. Бабушке удалось приткнуть наш автомобильчик на соседней улице, а самим, чуть ли не бегом дойти до трибун, где уже было не протолкнуться. Как нам в этой толчее удалось занять первый ряд я так и не понял, но тем не менее, можно сказать что нам очень повезло. И весь парад проходил у меня на глазах, буквально в нескольких метрах от места где я находился.
Военный парад открывает президент Французской республики. В шествии принимают участие все Вооруженные Силы страны: и пехота, и конная армия, и солдаты морского флота, и военные музыканты, и тяжелая артиллерия, и воздушные силы, и жандармы, и полиция и уже отметившие праздник пожарные. Последние, кстати, срывают больше всего аплодисментов.
А к вечеру мы оказываемся на Марсовом поле, где в честь праздника устраивается салют. К сожалению, на время салюта посещение Эйфелевой башни запрещено, но даже наблюдать со стороны это зрелище очень интересно. Вот только из-за того сна, в котором я невольно поучаствовал вживую, все это воспринимается мною несколько отстраненно. Впрочем, чтобы не обижать бабушку, стараюсь вспоминать о прошедшей ночи тогда, когда она занята чем-то другим и не обращает на меня внимания.
На следующий день мы с бабушкой отсыпались и подводили итоги нашего отпуска. С утра были отнесены на проявку последние пленки, которые обещали сделать к обеду. Сразу же после обеда нужно будет забрать их и заказать печать всех фотографий. Думаю, это займет еще и завтрашний день, поэтому отъезд мы запланировали на четверг, или если будем не успевать на пятницу, тем более, что как нас заверили билеты на самолет, в бизнес-классе можно приобрести за четыре часа до вылета. Но даже если нам не достанется билетов, я ничуть не пожалею если задержусь здесь еще ненадолго. Да и по словам бабули ей тоже некуда торопиться.
Наверное, к сожалению, но билеты все же нашлись и потому с огромной неохотой, но нам пришлось покинуть столь гостеприимную страну с твердым обещанием самому себе, когда-нибудь обязательно вернуться сюда.
Перелет в обратном направлении, ничем не отличался от перелета во Францию. Те же улыбчивые и предупредительные француженки-стюардессы, прекрасное меню, и отличная комедия, правда на этот раз итальянская, но также на французском языке, так что перелет прошел почти незаметно. Некоторое отторжение вызвал Ил-62, самолет в котором нам предстояло лететь в Ташкент. Какой-то неухоженный и местами поцарапанный снаружи, оказался еще худшим внутри. Пыльные, обшарпанные, местами порванные сидения, расставленные так, что даже мне тринадцатилетнему пацану, совсем невысокого роста, сидеть было тесновато. Та же холодная, чуть не сказал — голодная, хотя при жизни, наверное, таковой и была — курица, и судя по ее мрачному виду похоже оставшаяся еще с прошлогоднего рейса, прикрывающая собой пару все тех же ложек гречневой каши, от одного вида этого блюда захотелось срочно бежать в туалет и пугать унитаз. С трудом сдержав рвотные позывы, брезгливо отказался от подобного удовольствия, благо, что перед отлетом по совету бабули, прекрасно пообедали в кафешке аэропорта «Внуково». А уж после переехали в «Домодедово». Всю дорогу промучился, пытаясь как-то выпрямить ноги, что никак не выходило из-за багажа впереди сидящей тетки, которая умудрилась засунуть его под сидение. К тому же от нее шли такие ароматы, что приходилось с трудом сдерживать рвотные позывы.