Я сын батрака. Книга 1

Чухлебов Семен Кондратьевич

Лепить фигурки из глины не простое дело. Ну, во-первых, работа грязная, а во-вторых, надо знать какую глину добыть. Первое время я брал глину в яме на улице, она была ближе к нашему двору, но когда я из этой глины сделал фигурки, то, высохнув, они рассыпались. Мама, посмотрела на это безобразие и сказала: «Наверное, глина была плохая, ты бы, сынок, брал глину в той яме, что за нашим огородом, там глина хорошая, такая тягучая, тебе она, наверное, подойдёт».

Пошёл за глиной туда, куда меня направила мама. Ходил я один, мне никто не помогал, если вы спросите, почему? То я отвечу так: не знаю, но что не помогали это точно, хотя моими игрушками играли все дети не только нашей семьи, но и других семей. Помогать мне лепить фигурки необходимости не было, я и сам с этим справлюсь, а вот глину накопать, а затем тащить её домой, вот тут помощь была нужна. Когда я подрос и мне было лет восемь-десять, то такая работа для меня не была проблемой, а вот когда был поменьше, этак лет семь, тогда, да.

Сначала я делал фигурки простые. Людей с лицами, лошадей, коров. Затем на лошадей надевал седло, а на седло усаживал фигурку человека — всадника. Затем, начинал делать брички, и в них запрягать лошадей с хомутами, волов в ярме, ну и так далее. У моих фигурок, особенно животных, был один, как бы технический, недостаток — у них быстро отбивались хвосты и ноги, но особенно хвосты. Я задумался над этой проблемой, как сделать так чтобы эти детали фигурки были крепче. И сообразил, что надо эти детали, чем то укреплять. Начал соображать, чем укреплять. Хорошо бы проволокой, но в нашем хуторе её и в помине не было,

да я тогда и не знал, что есть такой материал. Начал подбирать палочки из стеблей травы. На ноги подобрал быстро, там нужны прямые палочки, а вот на хвосты и, особенно, на рога пришлось помучиться. Ведь там нужна палочка не прямая, а дугообразная. Излазил весь огород, и свой, и чужой, исцарапал ноги и руки, но всё же нужный материал подобрал. Теперь мои фигурки стали прочнее, я ведь тогда не знал, что скульпторы армируют свои изделия, так же как и я. Таким ремеслом, на весь хутор, я занимался один, поэтому заказов было много. Хутор был большой, детей в каждом дворе много, а игрушек нет, а те которые были в Ипатово, то купить не на что было, вот почти все дети хутора и играли моими игрушками. О моих способностях узнала учительница и пришла посмотреть. Стоит, смотрит, мама рядом с ней стоит, учительница посмотрела на мои глиняные фигурки, в руках подержала, затем говорит маме: «Знаете что, Пелагея Савельевна, Сене надо учиться дальше, у него, несомненно, талант, его надо отдать учиться в какую-нибудь художественную мастерскую, из него может получиться хороший скульптор». Маму такое слово, как скульптор, испугало, но она не подала вида и сказала: «Яку там школу, вот дома липэ и ныхай липэ». На этом образование моё, как скульптора, закончилось, а фигурки лепить я продолжал и дальше. Мне хотелось мои глиняные фигурки раскрасить, чтобы они выглядели разнообразней и красивее, но красок в хуторе не было, пробовал красить белой глиной, разводил её в воде и красил свои фигурки, но она осыпалась и только больше грязи делала. Пробовал ещё красить сажей, но результат получился ещё хуже, чем с белой глиной. Поэтому от идеи покраски я отказался. А свои фигурки я делал до тех пор, пока не поехал учиться в школу, в село Ипатово, там я тоже пытался их делать, это когда ловили раков. Берега реки Калаус глинистые, так что глины там было достаточно, но это было несерьёзное занятие, а просто баловство, хотя ребятам, с которыми я там был, фигурки понравились. А вот не так давно, я смотрел по телевизору выставку глиняных фигурок. Скажу вам, как специалист в этом деле, они мне не понравились. Вы зададите вопрос, почему? Объясняю, они не были похожи на своих прототипов. Фигурка лошади ничем не отличалось от фигурки собаки: ни размером, ни внешностью, только на фигурке лошади было нарисовано седло. Те ремесленники, которые показывали свои изделия, настоящих лошадей или не видели или просто у них невысокое мастерство. Ну что это за лошадь, у которой нет груди, и ноги у неё начинаются от шеи, как у девушки-фотомодели, и идут прямые как столбики, а куда же девались коленки, и копыт не видно, а круп такой тощий, как будто эта лошадь больная и у неё весь зад атрофировался. Нет, не понравились мне показанные фигурки. И, это я говорю не из-за ревности, а потому что сам этим занимался и знаю, какие они должны быть. Думаю, что если бы я раскрасил свои фигурки, то на такой выставке, они заняли бы почётное место. И всё-таки, грустно, возможно я был бы великим скульптором, не родись я в таком глухом месте.

Я КАК БЫ ДЕРЖУ ЛОШАДЕЙ

В нашей семье был заведён такой порядок, тот, кто работал с лошадьми, вставал рано, и шёл на конюшню. Там он брал лошадь, или лошадей, запрягал в телегу и ехал к нашему двору. Обычно это был мой брат Иван, затем он шёл завтракать, лошадей кто-то должен держать. А кто? Кроме меня некому. Григорий уже работал в поле, Миша и Рая были ещё маленькие, а я так, и ни малый, и ни большой, вот эта работа и доставалась мне. Работа сама по себе не трудная, стой и держи за уздцы лошадь, даже если их две, все равно, держишь одну, этого достаточно.

Сложность этой работы заключалась в том, что она проходила рано утром. Только день начинает пробуждаться, а тебя уже будят, вставай держать коней. А как встанешь, когда ты вчера, допоздна носился как угорелый по просторам хутора, уставший лёг спать, только разоспался, а тебя уже будят. Вставать не хочется, глаза не открываются, постель обняла и не отпускает, спать хочется, сил нет. Ну, а если тебя с трудом подняли, то идёшь к этим лошадям, таким же несчастным, как и я, с закрытыми глазами, держась за стенку хаты чтобы, не упасть. Казалось бы, чего проще, подъехал Иван к нашему двору, накинул вожжи на столб ворот, и иди, завтракай. А нет, надо обязательно поднять сонного Сеню, и пусть он стоит и тут мучается. Как вы думаете, что это, издевательство над ребёнком, или политика? Не знаете? Вот и я тоже не знаю. А тем временем, Иван уже подъехал к нашим воротам, и знаю, что сейчас придут меня будить, а спать хочется, сил нет. Утро, рань перерань, я сплю в детской комнате. Мама заходит и меня будит: «Сеня вставай, Иван приехал, надо конив держать». Я, не открывая глаз, отвечаю: «С час». Сказал, а сам продолжаю спать. Мама уходит, а через некоторое время, снова приходит и будит меня, я не могу открыть глаза, так спать хочется. И на этот раз у нас с ней прошёл такой же диалог. Когда мама ушла, я опять засыпаю крепким сном, и мне снится сон, что стою я у наших ворот и держу за уздцы тех самых лошадей. А сам, сквозь сон слышу голос мамы: «Сеня, та вставай же, иди держать лошадей». На что я ей отвечаю: «Мам, да я их уже держу». Мама рассмеялась и говорит: «Да где же ты их держишь, сынок, ты же ещё спишь». Думаю, ну теперь от лошадей не отвертеться. Поднимаюсь, иду с закрытыми глазами, держась за стенку хаты, подошёл к лошадям, взял за вожжи сел у ворот и решил доспать. И так каждый раз.

СПЛЮ В ОБНИМКУ С КОБЫЛОЙ

Вот ещё случай из той же серии, как я однажды спал в обнимку с кобылой. А всё получилось по одному и тому же сценарию. Снова приехал Иван, но теперь уже на рыжей кобыле, запряженной в тачку. Меня снова мама поднимает. На этот раз я сопротивляться не стал, думаю, всё равно поднимут. Иду я полусонный к воротам, смотрю, стоит кобыла, низко опустив голову, глаза у неё закрыты, тоже досыпает. Кобыла старая, по лошадиному возрасту, она уже лет пять должна быть на пенсии, а её заставляют работать. Подошёл, стал перед ней, а она даже ухом не повела, так она устала от вчерашней работы, что ещё не успела отдохнуть, а её снова запрягли. Стою, ранее солнце в спину припекает, хорошо — ещё не жарко, но уже тепло. На солнышке согрелся, и меня снова потянуло в сон. Я решил как можно лучше устроиться, чтобы ещё поспать. Обеими руками обхватил голову кобылы, свою голову положил на её голову, между ушей, где у неё кустятся волосы, а там моей голове стало так мягко, как на подушке, и мы с ней уснули. Всё бы было хорошо, мы с кобылой спим, мне уютно, моя голова лежит на волосах между ушей кобылы, всё прекрасно. Но эти зловредные мухи не давали нам покоя. У них, наверное, начался завтрак, и они нас с кобылой донимали так, что нет спасу. Мы всячески от них отбивались, я махал руками, кобыла топала ногами, махала хвостом, но они ни как, ни хотели нас оставлять в покое. В какой-то момент, мухи от нас отстали, может они нашли другое более лакомое место, а может их позвали на партийное собрание, тогда это было модно, но мухи нас оставили в покое, это точно. Я крепче обнял голову своей «подруги» по несчастью, и мы оба крепко уснули. По-моему мнению, мы оба даже храпели. Проснулся я от дикой боли в ступне правой ноги. Я заорал так, что услышало пол хутора. На мой крик прибежала мама, и стала ругать кобылу, за то, что она наступила мне на ногу. По пути досталось и Ивану, на что Иван ответил: «Ныхай рот ны разевае». На этом Иван уехал, а мама по инерции продолжала ругать кобылу. Мне мою подругу, голубку дряхлую мою, стало жалко, и я стал её защищать: Говорю: «мам, это не кобыла виновата, а эти зловредные мухи, которые нам покоя ни давали». Мама со мной согласилась, а ступня тем временем, стала прямо на глазах увеличиваться.

Мама увидела мою раненную ступню и говорит: «Давай сынок я её полечу». Что-то пошептала, вроде у того боли, у другого боли, а у Сени заживи, затем обмотала тряпкой и на этом лечение закончилось. Нога, конечно, продолжала болеть, за то я получил краткосрочный отдых, и какое-то время, ранним утром меня не поднимали. Поспал в удовольствие.

ТЕЛЯТА

Только моя нога зажила, как наступила наша очередь, пасти телят. Опять, их пасти, кроме меня, некому. Я уже знал, что пасти телят хуже, чем коров. Коровы степенные, ходят по лугу и едят траву, а как наедятся, ложатся отдыхать. Телята же всё время носятся по лугу как угорелые, им, как детям, хочется похвастаться друг перед дружкой своей прыткостью и ловкостью. Они хвастаются, а пастуху забота их в стадо собрать. Но, как бы то ни было, а пасти надо.

Перед тем как гнать стадо телят, мама меня наставляет, когда телят надо гнать на обед, а, главное, как определить время, часов-то не было. В нашем дворе мама начала тренировать меня, как определить время по солнцу. Я об этом слышал давно, но как именно определять время по солнцу, не знал, да и в хуторе никто, не знал, в том числе и мама. Но сама мама не знала, что она этого не знает, и поэтому меня учила. Ставила палочку и говорила: «Смотри, сынок, как только тень упадёт на хутор, то гони телят домой». Ладно, думаю, как-нибудь со временем определюсь. Выгнал телят за хутор, и недалеко от птичника, определил им пастбище. Сначала они паслись, но через некоторое время как начали бегать в догонялки, спасу нет. Сначала я за ними бегал, потом чувствую что устал, сел на траву и думаю, да бегайте вы, сколько хотите, знаю, что дальше хутора они не убегут. Солнце поднялось уже высоко, надо определять время, гнать своё резвое стадо или ещё подождать. Ставлю палочку, смотрю на тень, на хутор она падает, но на косую. Значит ещё рано гнать, потому что мама сказала, что тень должна быть прямой. Слово вертикаль мы не знали. Сложность моего положения в том, что время определить точно не возможно, и телят пригнать ни раньше, ни позже тоже нельзя. Потому что телят встречают бабки, а им никогда не угодишь. А бабки злющие-презлющие, прям спасу нет, они, всегда ходят с палками, на которые опираются, а в случай чего могут их и в ход пустить. А под их палки я попадать не хочу, вот и колдую над тенью от палочки. Ещё раз взглянул на солнце, поставил палочку, по моему мнению, тень была самый раз. Раз так, то надо гнать своё быстроногое стадо.

А стадо было не маленькое — тридцать голов. Гоню через переулок, на котором стоит зернохранилище. Все шло нормально, пока мои телята не вышли на нашу главную улицу.

Я, иду за стадом и ещё не знаю, что там произошло, но уже слышу громкое мычание сначала телят, а затем и коров. Тут я понял, что произошла «стыковка» моего стада, со стадом коров, чего ну никак нельзя было допустить. Так как, обрадованные телята выпьют всё молоко, у своих матушек коров, а их хозяйкам ничего не достанется. Когда я понял в чем дело, то сразу подумал, что надо убегать домой пока, мне ни перепало от бабкиных палок. Пригнувшись, я побежал вдоль забора, по улице повернул вдоль хаты Давыденко, прячась за деревьями и кустарником, побежал в сторону нашего двора. А, в это время на улице хутора творилось что-то невероятное. Крик, гам, коровы ревут, ищут своих детей-телят, телята мычат, ищут своих матерей-коров, бабки с палками наперевес, носятся по улице, ищут виновника торжества телят, да, да именно торжества телят, ведь у них праздник они напьются молока своих матушек-коров вдоволь, а такого никогда не бывало. В общем, творилось что-то невообразимое, одни ругались, другие радовались. Слышу, как одна бабка кричит другой: «Кума, а хто сёдня пас телят?» — «Та Сенька Гакивский, шоб ёму пусто было», — отвечает другая. Ладно, думаю, вы разбирайтесь, а я домой. Так короткими перебежками я благополучно добрался до дома. А после обеда, надо было снова гнать телят на выпас, но хозяйки их в стадо не пустили, рассчитывали хоть вечерней дойке, молоко добыть. А на следующий день пасти телят уже была не наша очередь. Вот такой у меня был опыт пастуха.

ЛЕГКОВАЯ МАШИНА И ДРУГИЕ ДЕЛА

Как то сразу после войны, к нам в хутор приехала легковая машина, какой марки я не знаю, но что-то вроде ЭМКИ. Остановилась у здания правления колхоза. Сюда сразу сбежались два десятка мальчишек, а как же, диво-то какое, до этого в нашем хуторе легковых машин не было.

Из машины, вышел солидный мужчина, по всему видно, какой-то начальник. Внешностью похож на кавказца: то ли грузин, то ли армянин, их, «нацменов», тогда в районном управлении села Ипатово было много. Посмотрел на нас и спросил: «Где председатель?» Мы ответили: «Наверное, в поле». Он повертел головой по сторонам, затем спрашивает: «А что это у вас за здание?» — и показывает на наш клуб. Я ему ответил, что это клуб. Он наклонился в салон и говорит шофёру: «Поедем туда, пока председателя нет». Сел в машину, она фыркнула и тронулась, мальчишки смотрят, как машина отъезжает, и ни какой реакции… А меня как будто кто-то в спину толкнул, я одним прыжком, заскочил на бампер машины, руками схватился за запасное колесо, что на заду закреплено, и прокатился до клуба. Интересная была реакция, этого мужчины. Он вылезает из машины, а я уже стою около его дверки. Он удивлённо расширил глаза и спрашивает меня: «А ты как здесь оказался?» — «Прибежал», — не моргнув глазом, соврал я. Начальник удивлённо покрутил головой, но ничего не сказал. Вот так, я впервые, покатался на легковой машине. Сразу после того как я прокатился, захожу во двор, а там Наташа стоит и держит в одной руке ведро с пшеницей, а в другой горшок с просом. Я хотел похвастаться, как я на машине прокатился, но сестра меня остановила и говорит: «Бери горшок, пойдём к Мазепе, молоть муку и толочь просо».

Я уже знал эту противную работу, идти не хотелось, но деваться не куда, надо, значит надо. В нашей семье «не хочу» или «не буду» не воспринималось: раз надо, то надо делать. Как в армии: «Не умеешь — научим, ни хочешь — заставим». Так что отнекиваться нет смысла, все равно пойдёшь как миленький и будешь работать столько, сколько надо. Идем с Наташей молоть муку. Я не знаю, почему у нас так называли, не молоть зерно, а именно муку, молоть. Это, конечно, не правильно, но так называли взрослые, и мы, дети, тоже им подражали. Как только пришли к Мазепиным, сестра распределила, наши обязанности, говорит: «Ты, Сеня мели муку, а я буду толочь просо». Ну что же думаю, муку так муку, хотя мне хотелось толочь просо ступой, на ней интересней. Ступа ножная, стоишь на доске и одной ногой нажимаешь, пест ступы поднимается, затем нажимаешь другой ногой, и он резко опускается в ступу, где уже насыпано просо. И так туда, сюда, туда, сюда, сотни раз. После такой зарядки ноги отказываются идти, требуется время, что бы мышцы ног пришли в норму, только тогда можно двигаться. Но о том, что я хочу на ступе работать, я даже не заикался, так как на ней могут работать только взрослые люди, там нужен широкий шаг, а какой шаг у девяти летнего мальчишки, вы, наверное, знаете. А зерно молоть на муку, надо на ручной мельнице.

Принцип её устройства такой же, как и у большой мельницы, два жернова, верхний и нижний. Нижний жернов, просто каменный круг, а на верхнем круге? В центре, круга имеется отверстие, в виде воронки, куда горстью засыпается зерно, и ручка, чтобы вращать жернов, вот и всё. Крути себе да подсыпай зерно. Оно перетирается жерновами и получается мука. Но процесс этот не лёгкий, особенно для детей. Сначала устают руки, а затем и всё тело. Лицо и руки покрываются потом, то и дело, с лица рукавом рубахи смахиваешь пот, а руку, которой насыпаешь зерно, вытираешь о штаны, зерно-то должно быть сухим. Это такая тягомотная работа, что чтобы делать её надо иметь терпение, а у меня его никогда и не было. И вот я, чтобы ускорить процесс, решил сыпать зерно в воронку не граммульками, как положено, а полной горстью. И, сразу жернов стал вращаться легче. Вот, теперь зерно быстро перемелю. Только от моей деятельности, из зерна, стала получаться не мука, а крупа. Увидев это, я подумал, ну и что, что крупа, крупа дома тоже нужна, будем кашу варить, главное, легко вращать жернов и зерно быстро уменьшается в ведре. Такое на этот счёт, было моё мнение. Но у моей старшей сестры Наташи было другое, и она заставила меня перемолоть, теперь уже крупу, на муку. Справились мы с работой, когда совсем стало темно.