Я сын батрака. Книга 1
Шрифт:
Тогда слово взял Слава, а в выражениях он никогда не стеснялся, говорит ей: «Ты что хочешь дураков найти, их среди нас нет, деньги твоего колхоза, Сене не нужны, а если ты не хочешь чтобы жители аула увидели кино «Трактористы» то так и скажи». Затем Слава поворачивается ко мне и говорит: «Слушай Сеня, сейчас, мне привезут из села Ипатово аккумуляторы на грузовой машине, я с шофером договорюсь, и он тебя отвезет в соседний аул, пойдём ко мне на работу, и там будем ждать машину».
Мы трое уже пошли к двери, как вдруг я слышу голос женщины, которая сидела на стуле у окна и смотрела на улицу, на наши препинания с бухгалтером, казалось бы, внимания не обращала, но оказывается, всё слышала. Она сказала: «Парни подождите». Мы остановились, я вижу, что женщина встала со стула, высокая, средней упитанности, подошла к столу бухгалтера, и говорит: «Антонина, ты что делаешь, ты знаешь, что тебе за это будет, если кино уедет, но вечером люди обязательно соберутся у клуба, а киномеханика нет и кино нет. Да наши женщины выдерут тебе последние волосёнки, ты этого хочешь?» Было видно, что Антонина такого для себя не хотела, и она начала искать выход из создавшегося положения. В каких-то бумагах рылась, рылась, затем со злостью говорит: «Ну как я ему выплачу, деньги отдам, а у меня для отчёта ничего не останется, ты это понимаешь?» Обращается она к женщине. Женщина подвинула к себе стул села на него и спрашивает у Антонины: «А как ты платишь поливальщикам, которые наши поля поливают водой?» — «Да вы же акт поливки составляете, ты его подписываешь, вот по нему я им и выплачиваю» — «Антонина, так ты на показ кино состав акт, напиши, что такого то числа показано кино, сдал, принял, с киномехаником подпишитесь вот тебе и документ для отчёта. Антонина дёрнулась, удобней, уселась на стуле и раздражённо заметила: «Так бы и сказала, а то сидишь у окна, кого-то там высматриваешь, а Антонина одна соображай». Женщина повернулась к нам лицом и говорит: «Вот так и помогай людям, сделаешь им добро, а они тебя же и обвинят». Я не знаю, как ребята среагировали на её замечание,
Получив деньги, мы отправились к Славе на работу. Шли по дороге, на столбе висел репродуктор, и играло радио. Я показал на репродуктор и спросил у Славы: «Твоя работа?» — «Моя», — как-то буднично ответил он. Зашли в его рубку, это была небольшая комната, стол, на котором стоит радиоустановка, два стула и лавка, которая стояла у стены. Ренат сел на лавку, а мы со Славой на стулья, пока Сабуров рассказывал о своей работе, затем о том, как он сюда добирается, я сравнивал аул Барханчак со своим хутором, и мой хутор ему во многом проигрывал. В ауле не было электричества, но зато у них было радио, и жители аула узнавали новости страны, копаясь у себя на огороде. А если надо собрать людей на собрание, то Слава, выключателем щёлкнет, возьмёт микрофон и всем объявит, где будет собрание и когда. А у нас в хуторе, как в старые дедовские времена верховой глашатай ездит по дворам и кричит: «Сегодня будет собрание колхоза, после вечерней дойки всем собраться у правления колхоза». Вот такая допотопная информация. Слава меня спрашивает, хочу ли я, что-нибудь сказать жителям аула. Я посмотрел на Славку удивлённо и говорю.: «А что я им скажу?» — «Ну как что, — говорит Слава, — ты сегодня договорился с правлением колхоза показывать кино бесплатно, вот и объяви жителям аула» — «Ну, раз такое дело, то давай скажу что-нибудь» — «Нет, Сеня, не что-нибудь, а дело и говори хорошо, ты ведь будешь в прямом эфире, и тебя будут слушать сотни людей, так что соберись и скажи». Сначала я волновался, затем собрался с духом и говорю Славе: «Объявляй». Сабуров, взял микрофон и сказал: «Уважаемые товарищи, жители аула, сейчас перед вами выступит, работник кинопроката, киномеханик, Сеня Чухлеб». Я не стал его поправлять, что моя фамилия теперь не Чухлеб, а Чухлебов, думаю, как объявил пусть, так и будет. Слава даёт мне микрофон, я его беру, сам конечно волнуюсь, но раз взялся, так делай, отступать некуда, но затем собрался и сказал: «Уважаемые жители аула, я киномеханик, зовут меня Семён, вчера я вам показывал картину «Чапаев», а сегодня будет кино «Трактористы». Краткое содержание. После войны с армии демобилизовался солдат, танкист, приехал в незнакомый колхоз работать трактористом, в бригаде приняли его неласково, но он не отчаивался и работал, затем там была любовь и ревность. В общем, будет интересно, приходите не пожалеете. Начало, как всегда, в девятнадцать тридцать. Ой, чуть не забыл, кино будет бесплатно, колхоз уже заплатил». В это время Ренат, что-то сказал, я думал, он хочет тоже выступить по радио, и в микрофон говорю: «Сейчас Ренат что-то вам хочет сказать, Ренат, на микрофон», Но он выступать по радио отказался, и тогда я в микрофон сообщаю: «Ренат отказался выступать, говорит, что он жителям аула и без радио надоел, так что на этом я заканчиваю».
Когда я говорил, то все время посматривал на Славку, думаю если что не так — то он мне подскажет, а он зажал рот, корчился от смеха, а когда я закончил говорить, он сказал: «Ну, Сеня, ты и концерт в ауле закатил, у меня так ещё никто не выступал». А я ему говорю: «Слава, я же тебе говорил, что я никогда по радио не выступал, а ты мне — бери микрофон и говори, вот я тебе и наговорил. Так что не обижайся» — «Да нет, Сеня, всё нормально, я думаю, людям понравилось, просто ты с выступлением Рената наюморил, и это тоже хорошо». Затем мы со Славой попрощались и пошли домой к Ренату обедать. Дома никого не было, но яичница с луком и кусочками мяса, на плите стояла, видно мать Рената приходила и приготовила нам обед. Пообедали, попили татаро-калмыцкий чай, и пошли в кинотеатр готовиться к показу кино. Ренат предложил идти через лог, но времени до сеанса было ещё много, и я ему предложил идти по дороге. Когда с левой стороны кончились дома, то дальше, был луг, и на нём разбросаны какие-то камни, я спросил Рената: «А почему здесь камни валяются?» Ренат посмотрел на меня удивлённо и сказал: «А они не валяются, это кладбище, там и отец мой лежит». Затем я спросил у него: «А кладбище, какое татарское?» Ренат удивлённо посмотрел на меня, а затем ответил: «Конечно татарское, какое же возле аула может быть кладбище?» То ли спросил у меня, то ли уточнил Ренат. Я ему предложил пойти туда и посмотреть на памятники, татарские памятники я ещё никогда не видел. Ходим между врытых в землю камней, которые называют памятниками, я рассматриваю их, на камнях надписей нет и кто похоронен не известно, но на них выбиты полумесяцы, и покрашены разной краской. Белой, красной, синей, желтой и даже зелёной, такое впечатление у кого какая краска была, тот такой и красил. Я Рената, спросил, как же родственники находят своих усопших, на что он мне ответил: «Я не знаю, как другие находят, а мы с мамой, могилку моего отца, находим по красной звезде, которую художник выбил на памятнике. Хочешь, пойдём, посмотрим». На могиле отца Рената, камень был похож на памятник, на нём было написано фамилия и имя похороненного, а так же дата рождения и смерти. А в верхней части памятника, была выбита звезда, а рядом со звездой был выбит полумесяц, и они были покрашены красной краской. Красная звезда меня удивила, ни на одном памятнике, её не было, а на памятнике, отца Рената она была. Об этом я спросил Рената, и он мне рассказал: «Чтобы звезда была на памятнике отца, настоял я, ведь он умер не как простой смертный, а умер от ран, которые получил на фронте, да и мой отец, был бойцом красной армии и это должно быть видно на его памятнике. Мула был против звезды, но я настоял, чтобы она осталась, и мама меня поддержала. Вот так теперь эта звезда всем «говорит» о том, кто был мой отец». Когда Ренат говорил, то видно было, как он волновался, я приобнял его за плечи и говорю: «Ренат, ты правильно поступил, ты защитил своего отца, ты сделал хорошо. А теперь пойдём в клуб, а то скоро надо кино показывать».
Подготовка к сеансу шла полным ходом, я перемотал ленты, Ренат мне помогал, затем вдвоём, вынесли силовой кабель и положили на крыльцо, чтобы потом подключить его к движку. Потом вытащили и движок. Я, наклонившись, копаюсь в карбюраторе, готовлю движок к запуску, вдруг слышу топот лошадиных копыт, ага, подумал я, табунщик к нам пожаловал. Ренат в это время был в клубе чем-то занят, но как только послышался топот копыт, краем глаза вижу Ренат вышел из клуба и направился ко мне. Топот копыт прекратился, я не поднимая головы, скосил глаза в ту сторону, где он был слышен. Вижу, какой-то взрослый парень, лет двадцати пяти, слез с лошади, её привязал к дереву, а сам направился в мою сторону. Я как копался в движке, так и продолжаю копаться, не поднимая головы. Вижу, в метре от движка остановилась пара запылённых сапог, не далеко от них появились ботинки Рената, я делаю своё дело, не поднимая головы. Ну а кто он такой, чтобы я бросал работу, подумаешь, Ромео нашелся. Он стоит, молчит, я работаю, и тоже молчу, а Ренат, тоже молчит, он в данном случае вообще не причём. Наконец, сапоги не выдержали и «заговорили»: «Ты, киномеханик Сеня?» — «Да я. А что случилось, что ко мне, надо было ехать на коне верхом?» — «Раз приехал, значить случилось. Мне с тобой поговорить надо» — «Ну, всё, снова начинается Ипатовский вариант, только там со мной потолковать хотели, а здесь, более интеллигентно, поговорить хотят, суть одна и та же, что там могли лицо набить, что здесь это же, наверное, хотят сделать». Но хотеть это одно, а сделать совсем другое. Так же, не поднимая головы, отвечаю ему: «Говори, я слушаю» — «Давай отойдём, я хочу с тобой поговорить без посторонних» — «А здесь посторонних и нет, Ренат мой друг, и от него у меня тайн нет» — «Ну, ладно. Ты вчера провожал домой мою невесту Лену?» — спокойно спрашивает у меня «Ромео». «Нет, твою невесту я не провожал, а провожал я свою девушку, кстати, её тоже зовут Леной» — «Так ты понимаешь, что это и есть моя невеста Лена» — «Девушка, которую я провожал, не может быть твоей невестой, так как она мне сказала, что она совершенно свобода и не с кем не дружит. И кстати, она сегодня мне обещала прийти в кино» — «Ну, ладно, потом разберёмся, чья это девушка, ты мне скажи, у вас с ней было, что-нибудь или нет?» Тут я закончил возиться с движком, встал во весь рост, и было видно, что я выше парня на полголовы. Затем обращаясь к нему, говорю: «Ты хотя бы сказал, как тебя зовут, а то получается как-то неудобно, ты моё имя знаешь, а я твоё нет» — «Олегом меня зовут», — ответил он. «Так вот, Олег, если ты утверждаешь, что та девушка, которую я вчера провожал действительно твоя невеста, так не лучше тебе у неё спросить про то, что ты у меня спрашиваешь?» — «Уже спрашивал» — «Ну и что она тебе сказала?» — поинтересовался я. «Она сказала, что ничего не было, молодой он ещё, и мы с ним даже не целовались. А что ты скажешь?» — «Ну что я на это могу сказать, она права, я действительно ещё молод для серьёзных отношений с девушками. Это я только выгляжу взрослым, а на самом деле мне только шестнадцать лет и общаться мне интересно не с девушками, а с ребятами, со своими сверстниками, с ними я нахожу тему для разговора».
Олег меня выслушал, немного подумал, затем говорит: «Ну, ладно Сеня, будем считать, что с этим разобрались, а вообще ты парень нормальный, и кино, говорят, показываешь хорошо, лучше Николая. Только вот Лена сегодня в кино не придёт, хотя она тебе и обещала. Сегодня она сидит у меня под замком, так что ты уж как-нибудь без неё. Ну, бывай, я пошёл».
Олег, ушёл вроде ничего сверх естественного и не случилось, а осадок неприятный остался, ну точно как в том анекдоте, который я описал выше. Сеанс начал вовремя, народу было очень много, даже в проходе стояли, ну как же халява, она всегда сладкая, а Лена в кино не пришла. Так что Олег прав, она, наверное, действительно была его невестой, а не моей подружкой, а может она была в двух ролях, кто их поймёт, этих женщин. Закончив сеанс,
АУЛ БОЛЬШОЙ БАРХАНЧАК
До соседнего аула было недалеко, и мы доехали быстро, у клуба нас ждала женщина средних лет, она представилась заведующей клубом. Спросила меня, почему не приехал вчера. Я ей объяснил причину моего отсутствия, она молча выслушала, ничего не сказав, отдала мне ключ от замка двери клуба и ушла. Мы втроём: я, возница и Ренат, быстро разгрузили подводу, оборудование ставили возле крыльца клуба, затем возница на бричке уехала, а мы затащили оборудование в клуб. Кое-что из оборудования установили, а проекторы я устанавливать не стал, время уже было после обеда и мне захотелось есть. Я Рената отправил к тёте, чтобы он там пообедал и предупредил её, что мы вечером к ней придём ночевать и ужинать, и чтобы Ренат пригласил тётю в кино. Ренат ушёл, а я пошёл в магазин, купил еды и вернулся в клуб. Покушал и принялся устанавливать аппараты.
Вскоре вернулся Ренат, и рассказал, что тётя обрадовалась его приезду, и будет ждать нас на ужин, но в кино не придёт, так как не хочет раздражать мулу, а две её дочери придут. Затем Ренат сказал: «Сеня, а девчонки симпатичные, особенно старшая Дина, так что имей виду». Когда Ренат всё это мне рассказывал, я возился с аппаратом, но как услышал слова, имей виду, то повернулся к нему и говорю: «А может нам достаточно, соседнего аула?» На этот вопрос Ренат мне не ответил, только пожал плечами. Пока устанавливали и подключали оборудование, время прошло быстро, смотрю, а люди уже начали собираться у клуба. Сеанс начали во время, кино открутил как надо, после сеанса, некоторые мужчины, парни и девушки, подходили, благодарили и говорили, что я кино показываю лучше, чем Николай, у меня между лентами промежутки небольшие, не больше минуты, а Николай возился по три, а то и по четыре минуты. Мне было приятно, что люди, которых я впервые вижу, говорят мне спасибо, думаю, значит, не зря нас сюда посылают, ведь кроме кино два раза в месяц, у людей больше никаких развлечений нет. Кстати, для того чтобы аппарат перезаряжать быстрее минуты, я ещё в Мелиорации тренировался, постоянно искал причины долгой перезарядки, находил и устранял их. Добился того на всю операцию с аппаратом меня уходило не больше двадцати секунд, и вот результат, люди благодарят. Зал постепенно пустел, люди уходили и вот, наконец, остались мы с Ренатом вдвоём. Движок пока не глушили, нужен был свет, хотя керосиновая лампа горела, но свет от неё был очень тусклый. Ладно, думаю, потом пригодится. Всё оборудование убрали, остался только движок, пошли с Ренатом глушить и затаскивать его в клуб. Вышли из здания, Ренат шёл впереди я за ним, вдруг Ренат остановился и говорит: «Явилась, не запылилась». Я сразу не понял о ком он, и спроси его: «А ты о ком это?» — «А вон, посмотри, кто стоит на углу здания». Я посмотрел, куда указал Ренат, и вижу, кто-то стоит в светлой одежде, а кто? Понять, было невозможно, было темновато и поэтому плохо видно. Луна хоть и светила, но ещё плохо. Ренат снова заговорил: «Ты что не узнаёшь, да это же Лена, из соседнего аула» — «Опа, — думаю я, — это уже интересно». Я пошел к Лене, спрашиваю её: «Как ты здесь оказалась?» Она смотрит на меня и говорит: «К тебе пришла, ты что не рад?» — «Да нет, рад, конечно, но я беспокоюсь за тебя, я знаю, что ты была под замком, как тебе удалось оттуда выбраться?» Лена не стала отвечать, как она выбралась, а предложила пойти вовнутрь здания. Мы с ней пошли в клуб, Ренат в это время корячился над движком, я взялся за другой конец рамы и мы вместе его затащили в клуб. Как только мы затащили движок, я говорю Ренату: «Ты иди к тёте, а я здесь буду ночевать». Вижу, что Ренату вся моя затея не нравится, ну а что я могу сделать, раз девчонка столько отмахала ради встречи со мной, не выгонять же мне её обратно. Мой помощник стоит не уходит, я посмотрел на Лену, она сидела на лавке, поджав ноги, и в руках держала какой-то свёрток из газеты. Смотрю на неё и думаю, ну как её здесь не оставить, такую милую девушку, а Ренату говорю: «Пойдём, я тебя провожу». Вышли во двор, он мне говорит: «Смотри, Сеня, доиграешься, табунщику ничего не составляет сюда на лошади прискакать» — «Ладно, Ренат, в таких случаях моя мама говорила, волков бояться в степь не ходить. Так что давай, иди к тёте, а завтра, как проснёшься, ко мне». Ренат ушёл, я вернулся в клуб, входную дверь закрыл на задвижку, повернулся и пошёл к Лене. Когда я к ней подошёл, она встала и спросила: «Сеня, ты есть хочешь?» — «Да хочу, у меня остались пряники и молоко, но, наверное, оно уже прокисло, жара-то какая стоит. Вот смотри, сейчас уже осень, а теплынь стоит как летом». Лена тактично дождалась конца моей тирады, а затем говорит: «Сеня, зачем кушать пряники, я же вот, — и показывает пакет, — принесла еду, так давай её и поедим. А то я тоже проголодалась» — «Да? Так это у тебя еда? А что же ты раньше молчала?».
Лена на лавке начала разворачивать пакет, но я её остановил, и говорю: «Сейчас мы с тобой соорудим стол, а то, что же получается, у нас с тобой семейный ужин и на лавке. Нет, так не годится». При словах семейный ужин, Лена мило заулыбалась, снова села на лавку и стала смотреть, как я сооружаю стол. Я взял один ящик с кинокассетами, поставил у ног Лены, затем на него плашмя положил футляр от киноаппарата, потом к, так называемому, столу, принёс и поставил другую лавку, чтобы мы сидеть напротив друг друга. Получилось так, как будто мы сидим за настоящим столом. Лена, улыбаясь, положила свёрток на наш «стол», развернула его, и я увидел в нем настоящую царскую еду. В свертке, были, два соленых огурчика, два яйца, ломоть хлеба и две большие, с ладонь мясные котлеты. Я от удовольствия увиденного почмокал губами, Лена радовалась произведённому эффекту. Я не привык много есть и поэтому наелся, одной котлетой с огурцом, а Лена села только яйцо и ломтик хлеба. Когда я ел, то наклонялся, чтобы откусить кусочек котлеты, и вот когда я наклонялся, мои волосы падали мне на лицо, они у меня на голове были мягкие, шелковистые и плохо держались в причёске, и поэтому Лена, своими пальцами их зачёсывала. Мне было, очень приятно.
Моё молоко действительно скисло, но у меня была ещё закрытая бутылка воды «Нарзан», так что попить было что. Оставшуюся еду Лена снова завернула и сказала: «Сеня, а это тебе на завтра, только котлету обязательно утром съешь, а то она до обеда может испортиться». Я открыл бутылку с водой, и мы вдвоем пили из неё по очереди. Затем я Лену попросил, что бы она рассказала, как она из заперти убежала. Вот что она рассказала: «Он в эту неделю работал в ночную, а днём был дома, я была у него, а вечером он уехал к табуну и оставил меня одну. Я сижу в этой ненавистной мне комнате, и думаю, как же мне отсюда вырваться, знаю, что ты в соседнем ауле, и если я успею, тебя застать в клубе после сеанса, то могу с тобой встретиться. Хожу по комнате туда-сюда, не знаю, как из неё вырваться, затем подумала, а что это я мучаюсь, сейчас вышибу оконную раму и убегу. Попробовала ногой, но, только пятку отбила, а рама как стояла на месте, так и стоит. Потом вдруг я вспомнила, как в каком-то кино я видела, как ворота выбивают бревном. Но у меня бревна не было, но была лавка, я взяла её, отошла в конец комнаты, подняла на уровень рамы, разогналась и долбанула ею так, что оконная рама полетела во двор, а за ней лавка, а за лавкой и я чуть не вылетела, но вовремя уперлась в оконный проём. Выскочила в окно и побежала домой, к маме. Прибежала, мама ничего не поймёт, почему я так запыхалась, как будто за мной гнались, а я смотрю на маму и говорю ей, мама дай что-нибудь поесть. Мама собралась греть котлеты, а я положила газету на стол и давай туда складывать, что попадалось съедобное, а у самой в голове стучит, только бы успеть, только бы он не ушёл после кино. А когда бежала к тебе, эта мысль, не покидала меня ни на секунду, стучит и стучит в голове, ну, слава Богу, успела». Я смотрю на Лену, а она всё это рассказывает с улыбкой на лице, а лицо у неё такое симпатичное, я бы даже сказал красивое, а улыбка настолько обаятельная, что я не могу от неё, оторвать своего взгляда. Лена это заметила и вдруг прекратила рассказ и спрашивает меня: «Сеня, а я тебе очень нравлюсь?» До этого времени я девушкам ничего такого не говорил, а ей сказал: «Да, очень нравишься, я на тебя насмотреться не могу». Лена соскочила с места, обняла меня за шею и давай целовать, я не вырывался, её поцелуи мне были приятны. Затем мы с ней соорудили постель из подручного материала, разделись, чтобы не помять одежду и в постель. Ночь пролетела так быстро, как птица. Сколько я спал, я не знаю, мне кажется, а может, оно так и было, я только задремал, и меня разбудили петухи, они начали кукарекать один за другим, затем стихли. Я слышал ровное дыхание Лены и понял, что она ещё спит, да и как ей не спать, она столько вчера пешком прошла, а может, пробежала, конечно, сильно устала. Затем петухи затихли, и я снова уснул, разбудили меня, опять петухи, но теперь, как говорят в народе, кукарекали вторые петухи и пора было вставать, Лене надо было пораньше добраться до дома. Лена проснулась вместе со вторыми петухами, и говорит мне: «Сеня давай вставать, мне надо идти». Но сразу мы не встали, решили ещё немного полежать. Только после этого, мы поднялись, оделись, допили воду Нарзан и пошли на выход.
Пока я закрывал двери клуба на замок, Лена стояла рядом и ежилась от холода. Утро было действительно прохладным, а она была в одном платьице. Думаю надо Лену утеплить. Вернулся снова в клуб, взял свой пиджак, который возил с собой на случай прохладной погоды, всё-таки осень, а заодно надел на свою голову, кепку-шестиклинку коричневого цвета. В то время у молодых парней была мода на кепки, в моде были кепки, сшитые из клиньев материала. Крутые были те, которые сшиты из клиньев одного цвета, и обязательно с пуговицей, обшитой таким же материалом, как и кепка, и располагалась она сверху, посредине клиньев. Круче всех, считались кепки-восьмиклинки, и цвет тоже имел значение, в моде были восьмиклинки тёмного цвета. Светлые кепки, считались дурным тоном. У меня была кепка, как я уже сказал, шестиклинка коричневого цвета. Это не крик моды, но всё же. Я думаю, читатель меня простит за такое лирическое отступление. А что, может кому-то и интересно какая у молодых парней того времени была мода на головные уборы.