Я сын батрака. Книга 1
Шрифт:
Сеанс прошёл нормально, зрители медленно расходились, а я начал собирать оборудование. Ко мне подключились и Юра, и его мама. Кстати её звали Татьяна, Она мне так представилась. Я уже знал что, если молодая женщина так представляется, то отчество, у неё спрашивать не надо, а то ненароком можно её и обидеть. В основном оборудование собрали, надо было в клуб затаскивать движок. Я надел рукавицы-верхонки и принялся его тащить, мне начала помогать Татьяна, но я её отстранил от такой работы. Она была нарядно одета, и я не хотел, чтобы она испачкалась. Тогда мне помогать взялся Юра, взялся сверху за бензобак и за него держится. В общем, я втащил в клуб движок, а вместе с ним и Юру. Главное, пока мы с Юрой над движком трудились, Татьяна смотрела на нас и смеялась, наверное над тем, как мне Юра помогал. Дело сделали, я закрыл на замок клуб, и мы втроём пошли на ночлег.
У Татьяны была двухкомнатная квартира, из них одна спальня, а другая, комната которая была больше, объединяла спальню и кухню. Как только пришли, Татьяна распорядилась, чтобы мы с Юрой мыли руки и шли ужинать. Ужин был хороший, а главное, горячий суп, с картошкой и фасолью, и с белым хлебом. Юра тут же за столом похвастался, что белый хлеб печёт его баба Шура. В конце обеда пили чай с печеньем и вели неспешный разговор. Татьяна мне говорит: «Семён, как следующий раз приедешь, то, пожалуйста, не отказывайся у нас ночевать, хорошо?» Я в знак согласия только кивнул головой. Тут в разговор вмешался Юра и испортил настроение своей маме и немного мне. Он сказал: «Мама, а если баба Шура узнает, что дядя Семён у нас ночевал, то опять тебя заругает, скажет, водишь мужиков домой». На такое замечание сына, Татьяна разозлилась и говорит: «Юра, кто тебя за язык тянет, не твоё это дело, и вообще, иди и ложись спать». Юра, опустив голову, нехотя пошёл в другую комнату. Уже обращаясь ко мне, Татьяна сказала: «Ты, пожалуйста, не обращай внимания на то, что Юра
ДОМОЙ В ИПАТОВО
Утром, как и обещали, приехала машина, погрузили всё оборудование, и домой. Вскоре были у кинотеатра, подъехали к складу, который находился рядом с мастерской, где работали братья Лёвины. Они вышли, и я их попросил помочь разгрузить кинооборудование из машины. Вместе мы быстро справились с грузом, машина уехала, а я пошёл к директору за ключом от склада. Алексей Николаевич, дал мне ключ, и сказал: «Закроешь оборудование и придёшь ко мне». Иду к складу, а сам думаю и зачем это я понадобился директору, обычно он с помощниками вопросы не решает, только с киномеханиками, а тут, «зайдёшь ко мне», чуть-ли не в приказном тоне. Иду, размышляю, смотрю, а возле склада уже стоит, Ахметзянов. Первым делом он спросил: «Где лежат деньги?» Я открыл ящик, где у нас хранилась всякая всячина, и отдал ему всё, что я заработал, за исключением тех, что потратил на продукты. Он пересчитал деньги и говорит: «Молодец, хорошо сработал. Давай оборудование занесём в склад и отдыхай до субботы, а в субботу снова в путь». О том, что меня вызывал к себе директор, я ему нечего не говорю. Затащили оборудование, я закрыл склад на замок, собрался идти к директору, а Николай говорит: «Давай мне ключ, я сам отнесу, все равно мне к нему заходить». Я ключ не отдаю и говорю ему: «Алексей Николаевич велел мне зайти к нему вместе с ключом, так что я пойду». Ахметзянов, открыл рот, хотел мне, что-то сказать, но меня уже там не было. Захожу к директору, подаю ему ключ, он берёт его и кладёт в стол, а сам мне говорит: «Садись, разговор будет длинным». Я сел на стул, у приставного стола, и сижу, жду вопросы.
Конечно, волновался, кажется, ничего такого не натворил, а директор вызвал, значит, есть причина. В мыслях промелькнула девушка из Барханчака, и подумал, неужели ему уже кто-то доложил, ну что гадать, раз уже вызвал, значит скажет. Директор, сначала решил сделать вводную часть нашей беседы. Он начал с того, что рассчитывает на мою откровенность, и просит меня, чтобы я рассказал всё, так как было. Разговор он начал с того, что знает то, что Ахметзянов, на передвижке, какое-то время не был, сколько он там не был, я хочу уточнить у тебя. Затем Алексей Николаевич у меня спросил: «В каком населённом пункте Ахметзянов тебя оставил одного?»
Вот этот вопрос поставил меня в тупик. Ведь меня Николай просил, что бы его отсутствие оставить в тайне, а у меня спрашивает, уважаемый мною человек, да ещё мой непосредственный начальник, как быть? Если сказать правду, то я подведу Николая, но и не сказать я не могу. Меня спрашивает человек, который для меня многое сделал, да и сейчас продолжает делать, как тут быть? Алексей Николаевич заметил моё замешательство и говорит: «Семён, ты не волнуйся, о том, что он не работал на передвижке, я знаю, я же тебе с самого начала сказал, я только не знаю, где ты работал один, а где вы вместе». Ну, думаю, раз ты уже знаешь, что его на кинопередвижке не было, то это другое дело, и рассказал директору следующее: «Алексей Николаевич, чтобы всё не перечислять, я вам скажу так. Из девяти сеансов, мы с Николаем, показывали только два. В селе Лиман и один день в селе Дивное. А остальные я один показывал кино» — «А где сейчас Ахметзянов?» — «Был возле нашего склада, а где сейчас не знаю» — «Значит, он с тобой не был в Мелиорации и обоих Барханчаках, а затем тебя оставил одного в селе Дивном, и в Дербетовке, и Корчагинском он с тобой не был, так выходит?» — «Да так, я в хуторе Корчагинском показал кино, переночевал в клубе, а утром приехал в кинотеатр». О том, что я ночевал в хуторе Корчагинском на квартире, я директору, говорить не стал, а то не известно, как он это истолкует. «Ладно, — сказал Алексей Николаевич, — с этим вопросом всё ясно, теперь давай разберёмся с деньгами. Сколько рублей ты заработал, когда показывал кино один?» Да, думаю, вопросик, я ведь специально подсчётом денег не занимался, и точные цифры не помню, ну а что делать скажу, как помню, и сказал директору то, что знаю: «Алексей Николаевич, я точные цифры не помню, так сказать до копеек, а в рублях знаю. Начиная с села Мелиорации. Так, Мелиорация — 34 руб. Барханчак, первый день — 36 руб., а второй день — 45 руб. Малый Барханчак — 32 руб., село Лиман, там билеты продавал Ахметзянов, так что я точно не знаю, на сколько, он их продал, но народу было немного, я думаю, что там было рублей 20 или 22. Село Дивное, первый день Николай продавал билеты сам, и точную цифру я не знаю, но примерно он продал билетов рублей на 36, не меньше, потому что народа было много. А на другой день, я кино показывал один, и продал билеты на 46 руб. Далее идет село Дербетовка — 26 руб., затем хутор Корчагинский — 24 рубля, ну вот и всё. Из этих денег я на себя потратил два рубля сорок копеек. Алексей Николаевич, я вас прошу, больше меня с Ахметзяном не посылайте, я не хочу голодать, я в детстве наголодался, хватит с меня и того, что было» — «А что он тебе на питание не давал деньги?» — «Нет, не давал, в Лимане, когда я ему отдал всю выручку, то попросил у него два рубля на обед, так он мне не дал, заявил что я и так много денег потратил на себя, а я за четыре дня на себя потратил только два рубля сорок копеек. Сам то он, куда-то ушёл, а меня заставил расставлять оборудование. Я не против работы, но ты сначала покорми работника, а потом заставляй работать. Сам-то к сеансу пришёл сытый и под хмельком, а я голодай. Только после сеанса его женщина накормила меня, какой-то бурдой с чёрным хлебом. И в селе Дивном, то же самое, в сутки ел один раз, у нас на передвижке что, такая система пыток? В общем, я лучше уволюсь, но с ним не поеду» — «Ладно, Семён, ты не горячись, увольняться тебе не надо, свои суточные ты получишь в кассе, и с Ахметзяновым больше не поедешь. В четверг, вернутся западная кинопередвижка, а в субботу ты с ней и поедешь. Там старший Иван Фоменко, он человек толковый, с ним голодать не будешь, да и я его предупрежу. А теперь давай до конца разберёмся с деньгами. Сколько ты потратил на еду?» — «Так, — задумчиво сказал я, — Барханчак: 1,40. Дербетовка: 1,20. Хутор Кочергинский: 2,00 рубля. Вот и считайте» — «Посчитаем, это не трудно, — сказал Алексей Николаевич и углубился в подсчёты, что-то в блокнот записывал, щёлкал костяшками счетов, и наконец, сказал, — В общем, Ахметзянов должен отчитаться перед бухгалтерией за 301 рубль, а что дальше делать главный бухгалтер знает, сказал, и тут же позвал секретаршу. Аня, позови ко мне главного бухгалтера и Ахметзянова. А мне сказал: «Если ты всё понял, и у тебя нет ко мне вопросов, то можешь быть свободным
Вопросов у меня к директору не было, поэтому я поднялся со стула вышел в приемную директора и хотел направиться к братьям Лёвиным в мастерскую, но меня в приёмной остановила секретарша, и говорит: «Сеня, ты куда?» Я остановился и отвечаю ей: «В мастерскую к Лёвиным». Аня говорит: «Пока не уходи, вот директор закончит разбор с вашей передвижкой, тогда и пойдёшь, а то ты ему потребуешься, и мне придётся бежать в мастерскую, а это не близко, так что ты лучше посиди в приёмной». Я сел на стул, который стоял у стенки, в это время в приёмную зашёл Николай, и никому не говоря ни слова, прошёл в кабинет директора, там уже была и Вера Ивановна, главный бухгалтер кинотеатра. Дверь кабинета была приоткрыта, и что происходило в кабинете, было слышно в приёмной, но что там говорили, понять было сложно, так как Аня стучала на пишущей машинке и заглушала звуки из кабинета. Аня на какое-то время прекратила стучать, и я отчётливо услышал голос директора: «Вера Ивановна, Ахметзянов Вам должен сдать в кассу 301 руб., разумеется, за вычетом его суточных, и 6 рублей 60 копеек, командировочные Семёна, остальные суточные, которые положены, Семёну, ему выплатите. В кабинете наступила тишина, даже Аня, которая до этого шелестевшая бумагами, притихла. Слышен голос Ахметзянова: «У меня нет таких денег, я их потратил, осталось только двести рублей». Слышен раздражительный голос Алексея Николаевича: «Товарищ Ахметзянов, я с вами на эту тему разговаривать не собираюсь, эти деньги не мои и не ваши, поэтому отчитывайтесь перед бухгалтерией по закону, а если обнаружится недостача, то вы знаете, что за это бывает. Все свободны». По команде «Все, свободны», я соскочил со стула и стрелой полетел в мастерскую к братьям. Вскоре в мастерскую буквально залетел Ахметзянов, он был взбешён, на его физиономию неприятно было смотреть. Он и так не красавец: губы толстые, нос большой и широкий глаза маленькие, близко посажены к переносице и глубоко засевшие, а тут ещё раскраснелся, начал на меня орать, всячески обзывать. Я, разумеется, тоже не мочал и поэтому между нами произошла перепалка, могло дойти до драки, но вовремя вмешался Михаил Лёвин. Он вплотную подошёл к Ахметзянову и спокойно и внятно сказал: «Дядя, здесь территория наша, а Сеня наш друг, и поэтому уйдите отсюда по добру и по здорову, а то, как бы чего не вышло». Ахметзянов выругался и ушёл.
Позже он, какое то время работал на кинопередвижке, но уже в подчинении киномеханика Науменко, а затем я слышал что он уволился, как они с директором договорились на счёт недостающих денег, не знаю, но факт остаётся фактом, Ахметзянов больше в кинотеатре не работал, в крайнем случае, при мне.
После событий в мастерской я пошёл домой. Я не знал, что делать с выходными, бездельничать для меня было в тягость, думаю чем- то надо заняться и поэтому по дороге зашёл к брату Андрею, и там у него пробыл до конца дня. Увидев меня, Андрей обрадовался, как-никак больше недели не виделись. У него перекусили бутербродами с чаем, и я стал ему помогать в работе, следующие два дня тоже у него проработал. А что делать? В кинотеатр мне идти не хотелось, а так в селе и идти не куда потому я у брата и работал.
ЗАПАДНАЯ КИНОПЕРЕДВИЖКА
В субботу в кинотеатр пришел с утра, зашёл в мастерскую к братьям Лёвиным, и сидел там, ждал когда приедет машина. В этот день в рейс уезжали обе кинопередвижки, Науменко с Ахметзяновым на восток, а Фоменко с Цыганом, и я как бы с ними, на запад. Сижу, жду машину, а сам помогаю Лёвиным, то что-нибудь подержать, то закрутить какую гайку, одним словом занят. О том, что я еду на кинопередвижке с Иваном Фоменко, Лёвины уже знали, а с Фоменко ещё работал Николай, по прозвищу «Цыган». Иван Хоменко, был невысокого роста, жгучий брюнет, в то время ему было немного за тридцать может чуть больше, а Николай «Цыган» (точной его фамилии не знаю), был брюнет из брюнетов, с кудрявыми чёрными волосами, по возрасту был немного старше Ивана. Про Цыгана говорили, что он ушёл прямо из табора, женился на русской женщине, закончил, шоферские курсы и вот теперь работает в кинотеатре. Я хорошо их знал ещё до кинотеатра, да и они меня знали, так что знакомиться не было необходимости. На западной кинопередвижке, были два киноаппарата, и поэтому, по инструкции там должны работать два киномеханика, вот вместо Науменко меня туда и поставили. Я сидел в мастерской на лавке, ждал машину, а у самого роились мысли в голове. Как примет меня новый коллектив, ведь они трое работали долго, а теперь получается, что я их разбил, хотя моей вины в этом нет. Просто директор больше не доверяет Ахметзянову, вот и поставил туда старшим Петра Науменко. А я жду машину, должны прийти две машины, одна Цыгана, а другая заказаны из автоколонны для восточной передвижки. Только к обеду послышался гул мотора, я рванулся со скамейки, чтобы узнать, кто там приехал, но Иван меня остановил: «Сеня, сиди, надо будет, позовут, нечего набиваться, вот лучше мне помоги бачок закрепить. А ты Миша, сходи, посмотри и нам скажешь». Михаил ушёл и через некоторое время вернулся и говорит: «Науменко с Ахметзяном грузятся, а Цыган копается в моторе своей машины, Фоменко ещё не видно». Мы продолжали ставить бачок, а Михаил помыл руки и спрашивает у старшего брата: «Мы сегодня пойдём обедать или нет?» Иван на него посмотрел с укоризной и говорит: «Да подожди ты, вот парня проводим, тогда и пойдём, потерпишь». Михаил что-то пробубнил себе под нос, затем вслух говорит: «Вот ты говоришь, проводим, а если они его с собой не возьмут, тогда что?» Иван, поднялся на ноги, он до этого сидел вприсядку, и говорит Михаилу: «Если они его не возьмут, тогда он с нами пойдёт обедать и останется с нами работать, как и раньше работал, вон, ещё два движка ждут своей очереди, так что работы всем хватит. Ну, как, тебя такой вариант устраивает?» Михаил ничего не ответил, продолжал тщательно вытирать руки о полотенце.
Мы все дружно замолчали. Но Михаила, наверное, молчанка не устраивала, и он снова заговорил: «Если так, то мне даже лучше, тумаков от тебя мне меньше будет доставаться, что-то и Сене перепадёт». После этих слов мы дружно захохотали. Я снова принялся за гайки, а сам прислушиваюсь к гулу моторов машин. Слышу, один из моторов загудел сильнее, и машина поехала, я её даже видел через открытую дверь мастерской. Через некоторое время, было слышно, как мотор другой машины сильно загудел, и, видать, подъехал к складу. Иван Михаилу: «Посмотри». Я, естественно, переживал, позовут меня или нет. Им директор, конечно, сказал про меня, но они могли и отказаться, мол, сами справимся. Мне очень хотелось поехать по маршруту западной кинопередвижки, конечно, можно и движки ремонтировать, но этот этап я уже прошёл, и возвращаться назад не хотелось, да и кино показывать интересней, чем крутить гайки.
Мои размышления прервал голос Ивана Хоменко, он вошёл в мастерскую, широко улыбаясь своей белоснежной улыбкой, с возгласом: «Сеня, а ты почему не на погрузке, затем обращаясь к братьям Лёвиным, продолжил. Вы, парни, извините, но по распоряжению директора кинотеатра, Сеня, теперь член нашей команды, так что я его забираю». Услышав такие долгожданные слова, у меня отлегло от души. В западный маршрут кинопередвижки входили населённые пункты: Хутор Первомайский, село Кивсала, Село большая Джалга, село Малая Джалга, Хутор Северный, Село Бурукшун, Ферма № 3 и село Кугульта. Обо всех населённых пунктах, где мы показывали кино, я писать не буду, напишу только более мне запомнившихся. В хутор Первомайский я ехал на машине в кузове, но там я себя чувствовал комфортно, так как, в машине был тулуп, в который я и закутался. В нем тепло, удобно и никаких проблем. Фильмы начали показывать с этого хутора, это была моя первая работа в новом экипаже киномехаников и поэтому она для меня была особой. Как только мы затащили оборудование в клуб, Иван сказал: «Сеня, сегодня ты киномеханик, а мы с Цыганом твои помощники, так что командуй, я знаю, что ты кино показывал самостоятельно на восточной передвижке, но хочу посмотреть, как ты это умеешь делать». Ладно, думаю, смотри, мне ставить кинооборудование, не впервой, так что смотри и радуйся. На этой кинопередвижке все то же самое, что и на той, разница только в том, что здесь два кинопроектора, так мне кажется это даже лучше. Во-первых, нет перерыва между лентами, и не надо лампочку вкручивать и выкручивать, это облегчает киномеханику показывать фильм. Всё оборудование я установил один, Иван только поставил на сцену динамики и подключил их проводами к киноаппаратам, а Николай Цыган, протянул кабель к движку и подключил его. Всё готово для показа фильма. Мои новые члены команды остались довольны моей работой, Цыган даже сказал: «Слушай, Иван, а Сеня может и без нас кино показывать». На что Фоменко, старший экипажа ответил коротко и внятно: «Рано ему ещё одному показывать кино». А Цыган, своим заявлением как бы говорил, что мы можем и уйти, а Сеня пусть показывает кино один. Его заявление меня как-то слегка напрягло, так как, одному кино показывать сложно, а с такой командой очень даже просто, да и к тому же, я на этой кинопередвижке буду показывать кино первый раз. Весь фильм я стоял у аппаратов, Иван сидел рядом на ящике для кассет, и смотрел за моей работой. Цыган же, стоял в проеме двери и смотрел за движком и порядком в клубе. Надо сказать, сколько я не показывал фильмов, в посёлках, не помню ни одного случая срыва показа кино, по причине пьяного дебоша, или ещё чего либо. Единственной помехой для показа кино это был дым, который исходил от мужского населения села или хутора. И дым не от сигарет с ментолом, а от самокруток, или как их там называли, цигарки, заправленных табаком самосадом, крепким, вонючим, и сильно чадящим. И поэтому, луч свела от аппарата к экрану, как бы плавал в этом чадящем тумане, и картинка искажалась. Было такое впечатление что, то, что показывалось на экране, происходило в дыму, и это раздражало зрителей особенно женщин. Ещё на восточной кинопередвижке я хотел запретить курение во время сеанса кино, но на такой кардинальный шаг я не решился. Возможно виду своего юного возраста.