Я тебя (не) прощу
Шрифт:
Я найму няню. Или освобожу Галину Ивановну ото всех обязанностей и попрошу приглядывать за Лесей, сопровождать ее во время встреч с Арсением. Лишь бы не присутствовать при этом самой. Лишь бы больше не видеть того, кто пробуждал внутри слишком много эмоций.
Довезя нас до дома, Арс на удивление коротко распрощался. Не пообещал приехать снова, не сказал ничего, что хоть как-то могло дать понять его дальнейшие планы.
Возможно, решил дать таким образом мне ту передышку, о которой я просила. Или —
— Ну что, по чашке какао и посмотрим какой-нибудь мультик? — предложила я Лесе, когда «Мерседес» бывшего мужа скрылся из поля зрения.
Она задумчиво смотрела в ту сторону, куда уехал ее отец.
— Давай, — наконец ответила дочь и взбежала по ступенькам крыльца раньше, чем я успела вообще моргнуть.
Нет, похоже, что какао и мультиками тут было не обойтись.
— Ты чем-то расстроена? — поинтересовалась я, когда мы обе переоделись в домашнее и дочь, подперев рукой щеку, молча следила за тем, как я варю нам традиционное какао.
— Тебе не понравилась поездка, — не стала она юлить и пытаться уйти от ответа. — Почему?
Можно было, конечно, придумать какую-то чушь, сочинить очередную сказку, чтобы уберечь ее от неприятных чувств и не чернить в глазах дочери образ отца, в котором она так нуждалась.
Но надо ли было это делать? Леся и так уже знала, как он со мной поступил. И рано или поздно ей предстояло понять кое-что еще и смириться с этим — такие поступки не прощаются и не забываются по щелчку пальцев. Даже ради самого дорогого человека не свете.
— Ты ведь помнишь, что твой папа меня выгнал? — спросила я, присаживаясь с ней рядом.
— Угу.
— Он выгнал меня из того самого дома, где мы были сегодня. Из дома, где я родилась и провела всю свою жизнь.
Леся промолчала, словно обдумывала сказанное.
— Поэтому мне неприятно туда возвращаться, — добавила я, не особо надеясь на понимание.
Но дочь меня удивила.
— Если бы кто-то выгнал меня из нашего домика, — проговорила она задумчиво-серьезно, — я бы тоже расстроилась. Но ведь домик в этом не виноват.
Я невольно улыбнулась. Она рассуждала по-детски наивно, но в этом была какая-то доля мудрости.
— Не виноват, — согласилась я. — Но… это все равно трудно.
— Мы туда больше не поедем, да? — поинтересовалась Леся, стараясь не показывать, что ее это огорчает.
— Если папа тебя пригласит — ты можешь поехать, — ответила я.
— А ты?
— Я — нет.
— Ты на него очень сердишься? — озабоченно спросила дочь.
— Очень, — не стала я скрывать.
— Значит, он все-таки плохой? Ты будешь расстраиваться, если он будет приходить?
Я притянула ее к себе, усадила на колени и крепко обняла, после
— Вот что я тебе скажу… Твой папа поступил со мной очень, очень плохо. Но это касается только нас с ним. Ты — другое дело. И тебе стоит судить его только по тому, как он будет вести себя с тобой.
Она положила голову мне на плечо и, прикрыв глазки, тяжело вздохнула о чем-то своем. Мы просидели так некоторое время и мне уже показалось было, что дочка уснула, когда неожиданно раздался вопрос:
— А если он будет себя хорошо вести, ты его простишь?
Я не представляла, что Арс должен был для этого сделать, более того — даже не хотела представлять после всего, что он уже понаделать успел, поэтому просто сказала:
— Поживем — увидим.
Этот ответ Лесю, видимо, успокоил, потому что несколько минут спустя я обнаружила, что она мирно спит, на этот раз — по-настоящему.
Спит, даже не подозревая, что меня саму одно лишь имя ее отца начисто лишало всякого покоя.
Впрочем, и кроме самого Арса были еще желающие нарушить мое спокойствие.
Это я узнала той же ночью, когда меня разбудил громкий, требовательный стук в дверь.
Испуганно подскочив в постели, я посмотрела на часы — время подходило к трем. Кого могло принести так поздно? Кто так нагло хотел ворваться к нам среди ночи?
Я быстро поднялась и прошла к двери, опасаясь, что этот шум разбудит Лесю. Мысленно при этом прикидывала — не придется ли вообще звать на помощь?.. Что, если это какой-нибудь агрессивно настроенный бродяга?
Стук повторился. На миг подумалось — может, это очередная выходка Арса? Но на него это было совсем непохоже…
То, что я обнаружила у себя на крыльце, было, впрочем, куда хуже любых моих предположений.
Отодвинув штору с окна, в свете фонаря над дверью я во всей красе разглядела невесту Богданова, хотя в этой шатающейся, явно нетрезвой женщине узнать ее было не так-то просто.
— Открываааай! — заорала она вдруг, снова занося кулак над дверью. — Открывай, говорить будем!
Я быстро сорвала с крючка рабочую куртку и, накинув ее на себя, распахнула дверь ровно в тот момент, как Анастасия собиралась снова по ней забарабанить.
От неожиданности она едва не повалилась лицом вперед — лишь в последний момент, схватив девушку за локоть, мне удалось помочь ей удержаться на ногах.
Аккуратно оттеснив ее с порога, я закрыла за собой дверь в дом и коротко спросила:
— Анастасия, что вы тут делаете? Тем более, в такое время?
— Я пришла… пришла сказать, что ты — воровка!
Эту фразу ей удалось произнести достаточно твердо, без запинки. А вот само сказанное поставило меня в ступор, больно хлестнуло по душе своей абсурдностью…