Ядвига Фрей

Северская Наталия Евгениевна

– Боже мой, - выдохнул он.
– Опять жутко стало, будто ледяным чем-то изнутри окатили. И вот, каждый раз, когда вы такое вслух произносите - леденит изнутри.

Я засмеялась.

– Там, - указывая в сторону площади, часть которой можно было увидеть из нашей подворотни, - согреетесь.

– Да иди, ты!
– выругался он.

– Не переходи со мной на "ты", смертный, - медленно и мощно отчеканила я, поднимаясь.
– Не принимай мою приветливость, за приглашение к панибратству.

Капитан замер. Он, впервые за сегодня, вдруг отчетливо

понял, что это всё... каждая мелочь, что происходит с ним - не шутки и не сон.

– Боже правый...
– прошептал он, едва слышно.

– Начнете молиться, застрянете здесь надолго.

– Это угроза?

– Предупреждение, - ответила я, глядя на него сверху вниз.
– Одно из многих, к которым вы, капитан, решили не прислушиваться. И где вы теперь? Стоило дать мальчику поспать. Но нет же... ! Теперь, вы тут. И самое важное, что мне не обязательно присутствовать, рядом с вами. Я могу уйти. А вы - нет. Хотя...
– я посмотрела на профайлера.
– Он может переместить вас обратно. Если сможет решить вопрос с незавершенным сигналом, который привел его сюда. Но куда именно вы, после, отправитесь? И еще, - я наклонилась к Марвину.
– Когда я уйду, вас станет видно.

Файет коснулся моей руки и произнес:

– Не бросай нас, пожалуйста.

Марвин не выдержал этого. Я видела, внутри он уже заплакал, но не покажет. Он поднялся на ноги и сказал:

– Ты права. Я воспринимаю это как сказку, где не может произойти ничего страшного, отвратительного и тем более, в сказке нет места человеческому насилию. Ты права, что я подверг себя и младшего сотрудника большой опасности, не прислушавшись к тебе. Я даже не спросил тебя, почему так. Я настоял, чтобы ты его разбудила. Согласен. Я - всё это начал. И я же веду себя, как капризный малец, хотя именно Файет... выглядит на семилетнего. Я смотрю на это так же отрешенно, как и на горящего человека. Закрывая нечто в себе. Это не по-настоящему, повторяю я внутри. Это скоро закончится. Но теперь, я начинаю осознавать, что это действительность. Это реальность. Это то, куда я привел себя и человека, который на меня полагался, которого мне уставом положено оберегать.

– Начинайте мыслить, как капитан отдела убийств, - сказал я.
– Тогда у вас есть шанс, выбраться к нормальной бытовой жизни, которая у вас была до того, как одна сумасшедшая, будто сотканная из воздуха, явилась к вам.

– Да. Я так и сказал. Все верно.

– Марвин!
– закричал на него Файет.
– Прекратите. Вы капитан. Думайте, как капитан.

– Это страшно произнести вслух, - сказал он обреченно.
– Мне кажется, я не могу. Мне...
– он обнял себя...
– страшно.

– Гореть заживо страшно, - ответила я.
– А это... это еще не страшно.

– Когда же я пойму это?

– Когда люди потащат вас на кострище!
– отрезала я.

9

И он горел... а как он орал!

Он верещал, завывая от боли.

Марвин взял на себя ответственность за то, что потребовал от меня разбудить младшего сотрудника. Я произвела трансфигурацию и перенос образа. Файет стал выглядеть как капитан, а капитан - обрел вид мальчика семи лет, которого

еще двое суток, как утопили у всех на глазах. А затем Марвин встал, взглянул на нас, развернулся и решительно вышел из поля невидимости - навстречу толпе.

Люди узнали его. Они закричали, схватили мальчика и потащили на площадь. Не ожидая суда, своими руками, они привязали его к шесту, на центре помоста. Обнесли соломой, которую доставали отовсюду. Крича о дьяволе, о сатане, о черной магии, они плевали мальчику в лицо, били его, кто-то проткнул ему брюшину ножом. Первый крик и Файет забился к стене, закрывая глаза и лицо руками. Он тяжело дышал. А затем, люди зажгли факел и подожгли кострище.

Марвин кричал. Он вопил, как завывают дикие звери, когда их медленно режут. Высокий, пронзительный рёв. И скандирующая, довольная толпа.

Файет спрятался в дальнем углу переулка, закрывая уши. Он захлебывался от слез. Я знала, даже затыкая уши пальцами, то, как Марвин кричит, медленно умирая, сгорая заживо - ... слышно. Я подошла к парню и села рядом, обнимая его. Он уткнулся в меня и закричал. Закричал, надрывая легкие и сердце. И я сжала его крепче, окутывая волшебным полем.

И мы сидели так, до тех пор, пока крики не утихли. Сначала не стало слышно Марвина. И лишь час спустя, толпа начала расходиться.Они даже во второй раз подожгли, нанося еще соломы, чтобы уж точно не встал. Но капитан больше не издал ни звука.

Он больше не кричал. И по лицу Файетта я видела - эта тишина резала во сто крат сильней.

– Он ведь вернется?

– Конечно, вернется, - прошептала я.

– Мы тоже вернемся?

– Да.

– Ты не обманываешь меня?
– он поднял лицо и в этих глазах не осталось взрослости, только детство, которое не понимало, как жить с тем, что только что произошло.

– Я не посмела бы...

Он сжал пальцами мою руку и нас окутала золотисто-голубая дымка.

Файет, отметив начало перемещения, этот необычный свет - заплакал навзрыд, еще крепче цепляясь в меня. Мы возвращались обратно.... .

В нем не осталось банального, наивного-взрослого, только ясное, невинное-детское, которое больше не хотело быть там, где люди с радостью и воодушевлением сжигают другое... живое существо.

– ... нет... нет... нет...
– продолжал шептать он, когда нас завертело и переместило.

10

Мы вернулись в момент, когда я произнесла "шш-ш-ш-шш..." и Файет заснул. Капитан держал его на руках и смотрел на меня. Взгляд!

– Когда он проснется, он будет помнить?
– спросил Марвин.

– Это он решает там, внутри, сейчас.

Я потянулась к мужчине рукой, касаясь его кожи. Еще горячая.

– Как вы?

– Феерически, - ответил он, улыбаясь лишь едва.
– Рад, что это закончилось... не понимаю, как пережил это и сохранил рассудок. Запомнил глаза тех, кто со злобным довольством орал, что я дитя Дьявола и место моё в Аду, - он прикрыл веки, сделал глубокий вдох и открыл глаза.
– Я больше не буду спрашивать, зачем ты убиваешь священников.

– Это не связано с тем, что ты прожил на костре, - ответила я, осторожно приподнимая уголки губ.