Яков. Воспоминания
Шрифт:
— А вот это мы посмотрим, — сказал я ей. — Дело не закрыто.
— Яков Платоныч, — послышался испуганный крик Анны на лестнице.
Крик? Испуганный? Бросив завещание Евграшину, я бегом рванулся навстречу ей:
— Анна Викторовна, что случилось?
— Яков Платоныч, — сказала Анна, хватая меня за руку, — нас сейчас чуть не убили с дядей!
Я сжал ее ладонь двумя руками, даже сквозь перчатку ощущая, какие у нее ледяные пальцы.
— Стреляли, — рассказала Анна Викторовна, с трудом переводя дыхание. — Но дядя как-то смог этого стрелявшего поймать. И все в порядке, его
— Так с Вами все в порядке, — с усмешкой вмешалась вдруг Полина.
— Жива, как видите, — ответила ей Анна Викторовна вызывающе. — И почему же Вы не пришли?
— Куда? — спросила Воеводина.
— Как куда? — удивилась Анна. — Вы дяде моему записку отправили.
— Я ничего не отправляла, — ответила Полина, рассмеявшись неестественно.
— Ну, я ожидала, в общем, что-то в этом духе услышать, — сердито сказала мне Анна Викторовна.
— Чем же Вам Мироновы помешали? — повернулся я к Полине, едва владея от гнева своим голосом.
— Я ни в чем не виновата, — заявила она, — и отвергаю все Ваши обвинения.
— Яков Платоныч, — обратилась ко мне Анна Викторовна. — Можно мне пару минут в тишине? Пожалуйста.
— Конечно, — кивнул я ей.
Я не хотел, чтобы она сейчас уходила, даже в другую комнату. Я все еще был испуган за нее. Как получилось так? Как я мог допустить ситуацию до того, что Анна Викторовна подверглась опасности, ее едва не убили, а меня не было рядом?! Я нянчился со своей ревностью и обидой, а результатом оказалось то, что я упустил контроль, и Анна едва не пострадала.
Мне хотелось придушить Полину прямо сейчас. Что бы не перенесла она в своей жизни, сейчас ей двигала лишь алчность, и ничего более. И ради этого она готова была убивать, если придется. И убивала, пусть и чужими руками.
Анна Викторовна огляделась вокруг. Потом отошла в дальний угол комнаты и повернулась к нам спиной. Я наблюдал за ней внимательно, готовый в любой момент прийти на помощь. Наученный опытом, я уже знал, что помощь может понадобиться. Мелькнула мысль о том, что с доктором я так об этом и не поговорил. Теперь и не поговорю уже.
Увидев, что делает Анна, Полина попыталась возмутиться.
— Ну, нет! — сказала она. — Я не собираюсь участвовать в этом фарсе. Прошу меня…
— Сядьте! — гневно оборвал я ее.
Видимо, я был убедителен, потому что она больше не возражала и опустилась на диван.
Анна Викторовна вдруг перестала шептать и опрометью кинулась на лестницу, будто пытаясь поспеть за кем-то. Подумав, я все же последовал за ней. Не стоит ей оставаться одной сейчас. Мало ли что? Воеводина, а за ней и Евграшин пошли следом за мной.
Когда я спустился в прихожую, Анна Викторовна, бледная и тяжело дышащая, стояла, прислонившись к двери. В руках у нее была пачка писем.
— Эти письма, их Сушкова спрятала, — сказала она, показывая мне конверты, — когда ей угрожал человек с ружьем.
Анна открыла верхний конверт и развернула письмо.
— Любимый, есть способ прекратить мое рабство, — прочла она вслух, кинув взгляд на Полину. — Я знаю, что горничная не уехала. Она осталась здесь в доме навсегда. Я точно это знаю. Теперь мой дражайший дядюшка подпишет
Анна Викторовна выпрямилась, разгневанно глядя на Полину.
— А что означает: «Осталась в доме навсегда»? — спросил я Воеводину.
— Не помню, — ответила она с неестественной усмешкой. — Написала что-то сгоряча.
Анна вдруг уронила письма и быстро спустилась по лестнице, ведущей к дверям на задний двор. Мгновение, и она скрылась за дверями. Я замешкался на минуту, поднимая письма, и когда я выбежал во двор, Анна Викторовна уже раскидывала поленницу. Она действовала так отчаянно, будто под дровами была спрятана живая девушка. Для нее отчасти так и было, наверное. Вот только я знал, что такое чудо невозможно. Я сразу почувствовал этот запах. В открытом дворе он не был сильным, но не узнать его было нельзя.
— Анна Викторовна, — окликнул я ее.
— Здесь надо искать, — показала она на поленницу и тут же вернулась к своему занятию.
— Позвольте нам, — я осторожно взял ее за локоть и отвел в сторону.
Кивнул Евграшину, и он принялся разбирать поленницу, которая, судя по всему, и послужила могилой несчастной Татьяне. Полина наблюдала за происходящим, стоя на крыльце, и не произносила ни слова. Спустя несколько минут Евграшин окликнул меня. Под разобранным им углом поленницы стала видна часть свертка из одеяла, из которого высовывались маленькие женские ноги в дешевых башмачках. Теперь, когда поленницу потревожили, запах был почти невыносим.
— Это Воеводин девушку убил, — сказала Полине Анна Викторовна взволнованно, — а Вы видели, как он ее тело прятал.
— Да это явствует из Ваших писем! — резко сказал я Полине, которая по-прежнему не произносила ни слова. — Для суда этого будет более чем достаточно. Вы арестованы за сокрытие преступления и соучастие в шантаже.
— Простите, я здесь больше не могу, — жалобно сказала мне вдруг Анна Викторовна.
Я подал ей руку, она оперлась на меня, и я почувствовал, как она дрожит. Как можно быстрее я постарался увести ее из этого дома, хранившего такие ужасные тайны, и отвез домой на полицейском экипаже. Пока мы ехали, Анна как будто слегка успокоилась и пришла в себя, даже румянец вернулся на ее лицо. Я заставил ее пообещать мне, что она отдохнет, и она согласилась с улыбкой. Теперь я мог, не страшась, оставить ее, чтобы продолжать работать дальше.
Как я и предположил сразу, на Анну Викторовну и Петра Ивановича в парке напал именно Асмолов. Но не зря младший Миронов хвалился в свое время своим искусством метания ножей. Его нож пробил Асмолову плечо, выведя того из строя, но ни в коей мере не угрожая его жизни. И я был уверен, что нож попал именно туда, куда Петр Иванович и целился. Надо будет поблагодарить его при случае за меткость, а главное, за хладнокровие. Я в аналогичной ситуации стрелял бы на поражение, скорее всего.
Асмолов, в отличие от Полины, запираться не стал. Может быть потому, что его взяли при попытке убийства, и молчать ему смысла не было. Медицинскую помощь ему оказали сразу по прибытии в управление, и теперь он сидел перед моим столом и рассказывал: