Яков. Воспоминания
Шрифт:
— Ночью она никуда не отлучалась? — продолжил я допрос.
— Нет, — резко ответил Браун. — Мы с ней спать в одьин постел. Ви доволны, господин Штольман?
Да мне, в принципе, все равно. По крайней мере, в том смысле, который он вкладывает. Но то, что Нежинская ночевала в усадьбе, снимает с нее подозрения полностью. Или, если точнее, лично с нее. То есть, камнем она не била, а вот нанять кого-то могла запросто.
— Более чем, — ответил я ему, поднимаясь. — Значит, князя она не
— Нет, она убивать меня, — с горечью сказал вдруг Гордон Браун. — Она убить меня!
Я остановился и посмотрел на него с изумлением. Кажется, он зарыдать был готов. Да что же здесь произошло, в самом-то деле?
— Не понимаю, — ответил я, пытаясь вызвать его на дальнейшую откровенность. — Что Вы имеете в виду?
— She broke my heart, — разрыдался Браун. — Арестуйте ее, мистер Штольман! Арестуйте ее, пока она еще кого-то не убить! Пока ее не убить!!!
— И за что же ее убивать?
— За вероубийство! — с трудом подобрал он русское слово.
— Вероломство? — поправил его я.
Кажется, я знаю, что именно произошло. Да, конец игры и вправду близок, если Нежинская решила играть ва-банк. Или она просто знала о том, что Разумовский будет убит, вот и поторопилась…
— Что она Вам говорила?
— Она убивать меня в спина, — ответил он подавленно, вновь наливая коньяк.
— Она угрожала Вам? — спросил я Брауна. — Что она хотела?
— Она хотеть меня убить! — произнес он настойчиво. И тут же устало махнул рукой: — It’s all. Болше я Вам не могу сказать.
Видимо, и без шантажа не обошлось, и без угроз. Он ведь не только подавлен, он еще и напуган. Все весьма серьезно. Мне нужно знать, получила ли Нежинская то, что хотела. Потому что если да, то за жизнь англичанина я и ломаного гроша не дам. Не стала бы Нина открываться ему, а потом оставлять свидетеля в живых.
— Мистер Браун, — сказал я ему, — я негласно отвечаю за Вашу безопасность.
Он взглянул на меня мутным взором, пытаясь сосредоточиться на незнакомом слове:
— Негласно…
— Секретно, — пояснил я. — Вам знаком полковник Варфоломеев?
— Yes, of course, — ответил он.
— Мне поручено охранять Вас, — сказал я Брауну. — Так что, если Вам есть что сказать, сейчас самое время.
— Мистер Штольман, спасибо за любезность… — со вздохом начал он. И вдруг продолжил с истеричным весельем: — Давайте лучше випьем, господин Штольман!
Все ясно, он в расстроенных чувствах и сердце его разбито, и говорить о чем-либо другом ему не хочется. Кроме того, он просто слишком пьян. Что ж, остается надеяться, что охрана сможет его защитить.
— Я зайду к Вам завтра, — сказал я ему. — Вы отдохните, и завтра поговорим.
Он засмеялся в ответ совершенно пьяным смехом.
— А
— Лоуренс? — задумался Гордон Браун. — Yes, когда-то, in London.
— И Вам что-то известно о нем и его дочери?
— Daughter, — удивился химик, — да, у него быть дочь. Oh my God, — схватился он за голову. — Как давно это быть, my God! Нина, — пробормотал он, опуская голову на стол, — Нина…
— Мистер Браун, — позвал я его.
Но он никак не отреагировал, то ли полностью погрузившись в свое горе, то ли просто заснув. Придется все же найти время завтра и переговорить с ним. А сейчас нужно ехать в дом Разумовского и посмотреть, что там нарыл Коробейников за это время.
Мой помощник и в самом деле работал в поте лица. По крайней мере, кабинет князя он перевернул вверх дном. По полу валялись какие-то бумаги, видимо, признанные не представляющими интереса для следствия, стояли стопки книг. Сам же Коробейников с расстроенным лицом сидел у стола.
— Работа видна, — сказал я ему, присаживаясь напротив. — А как успехи?
— Даже не знаю, как сказать, — очень серьезно ответил Антон Андреич. — Есть кое-что.
И он подал мне бумагу, смятую, будто ее достали из мусорной корзины. Впрочем, зная дотошность Коробейникова, вполне возможно, что так и было.
— Милостивый государь, — прочитал я. — Предлагаю Вам явиться завтра в мой дом в половине седьмого утра. Выстрел все еще за мной, и я хотел бы воспользоваться своим правом. Дело завершим в моем саду.
— Это же он мне писал, — поднял я глаза на Коробейникова. — Дата вчерашняя.
— Вот-вот, — вздохнул Антон Андреич. — Я нашел это в корзине для мусора. Похоже, что черновик. Любопытно, где само письмо. Вы не получали?
— Нет, — ответил я, — ничего не получал.
Выходит, неизвестный убийца Разумовского спас меня от смерти. Вот только, учитывая найденное письмо, я получаюсь первым подозреваемым. В свете прибытия Увакова это особенно неприятно. Вряд ли Илья Петрович даст мне время найти убийцу и оправдаться. Но где же, в самом деле, письмо? Кто мог его перехватить? Это не так уж просто.
— А ведь князь действительно вышел в полседьмого утра с заряженными пистолетами, — негромко произнес Антон Андреич, расстроенно глядя на меня. — Все сходится, как по писаному.
— Но я ничего не получал, — ответил я, раздражаясь его подозрениями.
Уж кто-кто, но Коробейников должен бы понимать, что я не стану бить противника со спины камнем по голове!
— Я в этом нисколько не сомневаюсь и верю Вам, — ответил он по-прежнему серьезно. — Это не все еще странности. Еще одно послание.