Яков. Воспоминания
Шрифт:
— Разъезжая, пять? — донеслось из-за моей спины.
Я обернулся. Ну, разумеется, господин Ребушинский! Не мог же он пропустить такое событие, как убийство. Ох, не вовремя для себя он тут объявился, я сильно на него зол!
— Так ведь там находится заброшенный дом, где убили мадам Де Бо! — сообщил журналист. — Я слышал, приехал богатый меценат и собирается там открыть английский клуб.
— Как звать мецената? — спросил я.
— Имя не разглашается, — развел руками Ребушинский. — Но я узнаю! Я обязательно узнаю!
— Благодарствую, — ответил я ему. — Только сделайте
— Одолжение на одолжение, Яков Платоныч, — заявил Ребушинский. — Всего два вопроса: что Вы нашли на кладбище и где Анна Миронова?
Ну, все, он доигрался! Задушу мерзавца!
— Если Вы еще раз что-нибудь напечатаете об Анне Викторовне, — сказал я, грубо хватая журналиста за рукав и отволакивая в сторону, — я Вас…
— Что? Убьете? — нахально выпалил Ребушинский. — Займите очередь, Вы не оригинальны!
— Убирайтесь отсюда, — прорычал я, отпихивая его подальше. — Иначе я за оригинальностью в карман не полезу!
— Да ладно, ладно, — уже перепугано ответил Ребушинский, поправляя пальто и торопясь уйти.
Я перевел дыхание и оглянулся. Мои городовые, все как один, дружно смотрели куда угодно, только не в мою сторону, и лица у них были весьма довольные. И лишь доктор Милц качал головой неодобрительно. Насилие он не принимал в любых видах и по любому поводу. Ну, и ладно.
— Пойдемте, доктор, — сказал я ему. И обернувшись к городовым добавил: — Тело в мертвецкую отправляйте.
В свете найденной у мертвого извозчика записки, мои подозрения по отношению к Закревскому уже не казались мне столь уж фантазийными. Я поверил ему на слово, когда он сказал мне, что у него нет штуцера. Но если он сказал неправду? И зачем, спрашивается, он приходил в управление? Вполне возможно, вовсе не предложить свою помощь, а разжиться какими-нибудь сведениями.
Подойдя к оружейной лавке, я осторожно заглянул в окно. Хозяина за прилавком видно не было. Но лавка открыта. Где же он? В тире своем забавляется? Войдя и осторожно прикрыв за собой дверь, чтобы не хлопнула, я осмотрелся. Все было так, как я помнил по прошлому визиту: пистолеты и ружья, шпаги и сабли. Осторожно, стараясь не нашуметь, я открыл шкатулку, стоявшую на полке. В ней лежали какие-то бумаги, видимо, письма. И несколько пуль от штуцера, точно таких, как была вынута из спины мертвого нищего.
— Так вот что, господин Закревский, — сказал я, катая в ладони свинцовые шарики.
Что ж, это уже повод для ареста, особенно в совокупности с его ложью. Я оглянулся, надеясь найти еще какие-нибудь улики. Под прилавком лежал свернутый шелковый плащ, черный, с алым подбоем. Просто-таки для маскарада вещь. В этот момент дверь открылась и вошел мальчишка-посыльный.
— Господин Закревский! — громко обратился он ко мне.
— Тише-тише, — сказал я ему опасаясь, что хозяин дома услышит нас сейчас. — Ты чего раскричался?
— Вам письмо, — уже гораздо тише сказал мальчик, протягивая мне конверт.
Я выдал ему монетку за услугу, и он убежал, довольный. Я же осмотрел свою добычу. Небольшой конверт, почему-то черного цвета. Символично, однако. Внутри конверта оказалась короткая записка:
«Немедленно
Так, облачение — это плащ, надо думать. А адрес, как видно, Разъезжая, пять. Что ж, и туда следует прогуляться, но сперва нужно арестовать Закревского.
Внезапно из тира донесся выстрел. Видимо, я был прав в отношении того, где находится Закревский. Не слишком, правда, удобно брать стрелка такого уровня в тире. Впрочем, он всегда вооружен, так что особой разницы нет.
Я осторожно приоткрыл дверь тира и замер. Меньше всего я ожидал увидеть то, что предстало моим глазам. Закревский целился из ружья, а у стены перед ним с совершенно растерянным лицом стоял Антон Андреич и смотрел на него с искренним изумлением.
— Господин Закревский, — сказал я, наводя на оружейника револьвер и обходя его так, чтобы мне было видно его лицо, — бросьте ружье. Не глупите, Антон Андреич, — бросил я через плечо Коробейникову, услышав, что и он достал свой револьвер и взвел курок.
— Послушайте старших, Антон Андреевич, — сказал ему Закревский.
— Два револьвера против одного ружья, — сказал я ему. — Не Ваша игра.
— Один револьвер, — усмехнулся он мне в ответ.
Коробейников спустил курок, но раздался лишь щелчок. Этот мерзавец каким-то образом умудрился разрядить его оружие. И собирался просто пристрелить, совершенно беззащитного. Мразь!
— Я вне игры, — огорченно сказал Антон Андреич, проверив барабан своего револьвера.
Закревский плавным движением нацелил ружье на меня.
— Яков Платоныч, — очень вежливо и спокойно сказал он, — положите, пожалуйста, револьвер и встаньте рядом со своим Санчо Панса. Пожалуйста, без геройства, я не промажу.
Ладно, геройство демонстрировать не станем. Вот только не он первый в меня целится в моей жизни. И здесь, знаете ли, не дуэль. Я вовсе не обязан стоять и ждать, пока меня убьют. У него ружье, всего один выстрел. Нужно только все рассчитать как следует, чтобы Коробейникова не задело.
Демонстративно аккуратно я положил револьвер на стол, поднял руки и стал медленно отходить в сторону мишеней. Видимо сочтя меня побежденным, Закревский снова нацелил ружье на моего помощника, по-прежнему стоявшего у стены.
— Зря, Антон Андреич, Вы пулю в карман положили, сказал он, прицеливаясь. — Я Вас все-таки…
Пора! Я со всей силы ударил по ружью, сбивая прицел. Прозвучал выстрел, но пуля ударила правее. Всего лишь на десять сантиметров правее, у Закревского была отменная реакция. Наверняка Коробейников даже свист пули услышал. Но это не важно. Главное, что он жив и здоров, и таким и останется до тех пор, пока от меня будет хоть что-то зависеть.
Драться с нами Закревский не стал. Как ни странно, ружье оказалось его единственным оружием на данный момент, а махать кулаками он, видимо, считал ниже своего достоинства. Спокойно отдал мне ружье и присел на ступеньку. Пока я держал его на прицеле, Коробейников сбегал на улицу и позвал для поддержки ближайшего городового. Впрочем, Закревский и не думал сопротивляться. Просто сидел с подавленным видом, уставившись в пол.