Яков. Воспоминания
Шрифт:
— Но нужно же это проверить! — расстроенно сказала Анна.
В этот момент я увидел в читаемых документах знакомое имя. И замер. Теперь я вспомнил, откуда мне была известна госпожа Курочкина. И почему меня насторожило присутствие в ее доме английского дневника и английского игрушечного солдатика. Кажется, предположив, что в тетради что-то зашифровано, Анна Викторовна была куда ближе к истине, чем и представить себе могла.
— Да, это нужно проверить, — протянул я задумчиво и поднялся. — Нужно расшифровать эти тексты. Немедленно.
— А
— Нет, этой наукой не владею, — ответил я. — Но знаю, к кому обратиться.
— Я с Вами! — немедленно поднялась Анна Викторовна.
— Но…
— Ну какие «но»! Ну это же я перевела! — перебила она меня возмущенно. И добавила просительно, заглядывая мне в глаза: — Ну пожалуйста!
Вот так она это и делает. Взглянула на меня грустно-нежно, и в мою голову уже лезут мысли о том, что ничего опасного в этой поездке нет, и почему бы не сделать ей приятное.
— Ну что с Вами поделаешь! — вздохнул я. — Хорошо. Едем в гимназию.
Наградой мне были вспыхнувшие радостью глаза и сияющая улыбка. Ну, хоть не поцелуй, как однажды, и то слава Богу.
Анна бросилась за шубкой и тут же притормозила в удивлении:
— В гимназию?
— В гимназию, — подтвердил я. И добавил: — Здесь меня подождите, я только отдам распоряжение.
Было одно дело, которое нужно было сделать срочно. А если я не ошибался, то прямо-таки немедленно.
— Покорнейше прошу предоставить мне, — диктовал я Коробейникову, — материалы по делу британского подданного Лоуренса, убитого при задержании шестнадцатого марта тысяча восьмисот восьмидесятого года в городе Затонске. Материалы необходимы в связи с расследованием дела об убийстве Н. Д. Курочкиной, служившей гувернанткой у означенного Лоуренса. Имеется подозрение о связи этого убийства с вышеозначенным делом.
Я подписал запрос собственноручно.
— Отправлю телеграфом? — спросил Коробейников.
— Нет, ни в коем случае. Отправить курьером с вечерним поездом, — распорядился я. — Да, и письмо полковнику Варфоломееву передать лично в руки.
— Будет исполнено! — ответил Антон Андреич. И, чуть наклонившись ко мне, спросил, понизив голос. — Неужели шпионство?
Нужно объяснить ему хотя бы кое-что. Мне вполне может понадобиться его помощь. Ведь другой помощи мне в Затонске ждать неоткуда. А если игра началась, вызвать подмогу я просто не успеваю. И хотя я не хочу, да и права не имею, посвящать Коробейникова во все тонкости и перипетии, кое-что я сообщить ему просто обязан, ради его же безопасности.
— Из материалов, которые мне предоставили в архиве, следует, что Курочкина была гувернанткой у дочери Лоуренса, прибывшего из Петербурга. — рассказал я Антону Андреевичу. — Но вскоре агенты охранного управления прибыли за ним, пытаясь его задержать. Он оказал сопротивление и был убит.
— Ну, дела! — подивился Коробейников.
— А Курочкина, — продолжил я, — проходила свидетельницей по этому делу. При этом семилетняя
— А мы нашли тетрадку с шифрами! — догадался мой помощник.
— Да, — подтвердил я его догадку.
И оставив пораженного Антона Андреича размышлять о том, как дело о краже серебряных ложечек может в мгновение ока превратиться в дело государственной важности, я, прихватив Анна Викторовну, отправился в гимназию. Там, как мне было известно, работал нынче человек, который был чуть ли ни гением в криптографии и не раз оказывал услуги полиции и не только ей. Я не знал, какими судьбами этот талантливый молодой человек оказался в Затонске, но это была удача, и я собирался ею воспользоваться.
В гимназии нас встретил ее директор, знакомый уже мне господин Семенов. Кроме сочинения виршей, он был учителем словесности, а также и директором гимназии для мальчиков.
— И чем же наш Павел Иванович заинтересовал уголовный сыск?
Семенов, ничуть не изменившийся со времени дела об утопленницах, был так же слащав и угодлив. И так же мне неприятен. Особенно неприятно было видеть, что, хоть он и обращался ко мне с вопросом, смотрел он исключительно на Анну Викторовну. Причем смотрел так, что моя неприязнь к нему грозила превратиться в ненависть.
— Хотим привлечь его в качестве консультанта в одном деле, — пояснил я, стараясь встать так, чтобы заслонить Анну от его липких взглядов.
— Ах, вот оно что! — обрадовался Семенов и поспешил проводить нас на второй этаж, где располагался кабинет математики. — А Вы знаете, недавно из Петербурга, из самого жандармского управления к нему приезжали! Да!
Он снова взглянул на Анну Викторовну, и она даже смутилась под его взглядом. Я почувствовал, что тихо закипаю.
— А у Вас что, тоже какой-то ребус? — спросил Семенов.
— Служебная тайна, — ответил я раздраженно.
— Понимаю-понимаю! — заверил меня Семенов угодливо. — У них тоже все было в тайне.
Я подарил ему свой самый тяжелый взгляд из возможных. Кажется, он понял, что мы торопимся.
— Сюда, пожалуйста! — с поклоном указал он на дверь. — Павел Иванович занимается с отстающими учениками. Ну, математика, знаете, довольно сложный предмет, не всем дается. Тем более у Павла Ивановича. У него требования о-го-го!
С этими словами он вошел в класс, а мы последовали за ним.
— Павел Иваныч! — окликнул Семенов. И тут же, взглянув на доску, принялся увещевать: — Голубчик, ну, Вы так не увлекайтесь! Все-таки пятый класс!
Молодой человек, который в момент нашего прихода что-то писал на доске, повернулся к Семенову:
— Все в пределах программы, — сообщил он. — Разве что немного расширенной.
В этот момент он увидел Анну Викторовну. И замер, не сводя с нее восторженно-изумленного взгляда.
— Да-да, я вижу, — с неудовольствием сказал Семенов. — Особенно по лицам Ваших учеников. Прошу прощения, мы Вас на минутку прервем…