Яновский Юрий. Собрание сочинений. Том 3
Шрифт:
— Умоляю, тише… После облавы все доскажу подробно…
Федя проходит, невольно улыбаясь, и направляется прямо к владельцу лавчонки, торгующей хозяйственными вещами, корзинами, кошелками…
— Господин Гарба, — говорит он доверительно, — вышел приобрести сапожного товару, взял в кошелку несколько бутылок спирту, а тут облава. Разрешите поставить в ваших владениях?
Торговец поворачивается молча спиной к парню, и Федя мгновенно ныряет в лавчонку и выходит оттуда без кошелки. Проходя мимо хозяина, бросает:
— Пол-литра
У раскладки, где продаются обноски, старые голенища, войлок, распоротые валенки, Федя говорит продавцу, торопливо запихивающему все в мешок, чтобы уходить:
— Сиди на месте, друг. Ты же торговая единица! После облавы я вернусь к тебе и вручу мыло с прожил-ками пока спрятал в лавке у Гарбы. Как подвигается фильм?
— Будет в срок, — отвечает продавец, — детонаторы проверили?
— Прожилки фирменные, хорошей марки…
— Как передашь?
— Приготовь кошелку, просто разменяемся кошелками… Пока!
Федя идет к пропускному пункту облавы, достав из кармана и держа наготове документы. Разыгрывается ветер. Дует порывами, метет и кружится снег. Федя идет.
По дороге он задевает девчонку — подростка.
— Миля, приготовь пропуск!
— Я маленькая, покажу немцу дулю вместо пропуска и пройду!
— Сбегаешь к Кондрату, пускай ко мне не приходит.
— Ха-ха-ха! — залилась Миля, ныряя в толпу.
А Федя спокойно и почти благоговейно продолжает путь к пропускному пункту. Над базаром кружит метель. Свистит ветер. Гитлеровцы кутаются в шарфы и танцуют, стуча ботинками. Мороз выжимает из их глаз слезы. Снег летит в рот, заставляет отплевываться.
Проверяют документы два полицая, отшвыривая подозрительных к грузовику, где распоряжаются немецкие солдаты, сажая людей в машину.
В стороне наблюдает офицер. Это — жилец Феди.
Федя, высоко подняв документ, шествует к полицаям. На ходу он четко козыряет офицеру.
— А, мой Федька, — узнает его офицер и шлепает хлыстом по спине, — пропустить этот ужасный партизан! Он кладет гранат в мой ночной нужник! Ха-ха-ха!
Полицаи выталкивают парня, не проверив его документов. Федя, уходя, шлет сладкую улыбку офицеру:
— Положу, ваше благородие. Спасибо за идею!..
Ночь. Коридор больницы. Ходит в нижнем белье и пилотке немецкий солдат. Голова забинтована, левая рука привязана к груди. Видно, что он превозмогает боль, но ходит и ходит. Это — связной.
— В нашем деле без тренировки никуда, — бормочет он, стараясь ровно ступать и ровно дышать.
Подходит к выходу в другое отделение. Там стоит на страже полицай. Часы показывают час ночи.
— Стоишь, оболтус? — спокойно спрашивает солдат. — Не понимаешь, что я говорю? Генерал никуда не удерет. Его немецкий кондратий трахнул. Не слыхал "кондратия"? Это русское слово, селедка ты маринованная! Смирно! Хайль Гитлер!
— Хайль Гитлер! — орет обалдело полицай.
Солдат двигается обратно
Останавливается возле немецкого часового, стоящего у двери в генеральскую палату.
— Пускает газы старик?
Солдат ухмыляется и невольно осматривается по сторонам.
— Его душа уже на тот свет законтрактована! Я, брат, много таких видел. Трах-бах, и генеральский мундир остается у вдовы на вешалке… Ты откуда, парень?
— Часовому нельзя разговаривать.
— Эх ты, вшивая труха! Кого учишь, тыловой кролик?! Да я таких, как ты, под Сталинградом кушал, не разжевывая… Смирно! Отвечай по уставу. Кто такой фюрер Адольф Гитлер?
— Спаситель немецкого народа!
— Дурак. Наш фюрер пришел на землю, чтобы установить тысячелетний германский райх. Понятно?
— Так точно.
— А тебя, длинноухого баварца…
— Я из Саксонии!
— …длинноухого саксонца, фюрер поставил охранять священную жизнь немецкого генерала, контуженного партизанской гранатой. Как ты исполняешь свой долг? Если бы к тебе подошла сама смерть, ты обязан был бы сделать шаг назад, взять автомат на изготовку и решительным немецким голосом сказать: "Гальт, госпожа смерть, здесь священный порог!" Повтори!
— Гальт, госпожа смерть, здесь священный паром!
— Не паром, а порог, крыса! Как ты автомат держишь? Сними ремень с шеи! Приклад — в живот. Каску надвинь на морду! Вот так…
Здоровой рукой связной вырывает автомат у часового и толкает его, обалделого от неожиданности, в дверь к генералу. Сам входит вслед за часовым и плотно прикрывает за собою дверь.
И вот у палаты генерала снова стоит часовой. Каска его низко надвинута на глаза. Шинель подпоясана, на поясе две гранаты. Только ниже шинели непорядок: на ногах нет сапог, красуются больничные шлепанцы. Левая рука небрежно засунута в карман.
Заперев на ключ дверь в палату генерала и положив ключ в карман, новый часовой двигается по коридору к выходу. По мере приближения к другому концу коридора часовой старается ступать тверже. Но шлепанцами не стукнешь, как солдатскими сапогами.
И часовой, ставя ногу, одновременно стучит о пол автоматом.
Подойдя к полицаю, охраняющему выход из коридора, новый часовой командует, направляя автомат:
— Вперйод! Зови генералу доктор!
Полицай идет, сопровождаемый немцами, к дежурке. Заходит. Там сидит с книжкой девушка в халате.
Закрыв за собою дверь, немецкий солдат бьет полицая автоматом по голове. Тот падает, не вскрикнув.
Девушка в ужасе вскакивает. Это — Фрося.
— Боже! Что вы сделали!
— Тише, сестричка, — говорит по-русски немецкий солдат, — мне нужно срочно обуться. Одной рукой я не могу ничего сделать. Давай, снимай быстро…
Девушка бросилась снимать с полицая сапоги.
— Вы, значит, не немец? Ну ни за что бы я не сказала! А контузия? А ваша рана?
— Стоп. Оставь сапоги, свяжи прежде полицая…