Яновский Юрий. Собрание сочинений. Том 3
Шрифт:
Подходит мастер — старенький, седенький человечек, чистый, опрятный, очки в железной оправе — такие же старые, как и он.
— На пенсии уже был, — информирует начальник полиции, похлопав по плечу мастера, — но когда узнал, что германскому, можно сказать, райху требуются его знания, сейчас же явился на завод!
— Молодец, господин майстер, — благосклонно роняет представитель фирмы, — фирма будет ценить вашу… как это сказать, лояльность…
— Я исполняю свой долг, — тихим голосом отвечает
— Иван Гаврилович, — начальник полиции отводит в сторону мастера, — а ты не выполняешь, можно сказать, моих распоряжений, дорогушечка!
— Каких, господин начальник?
— Мы условились, что людей, присланных мной, ты, Иван Гаврилович, будешь ставить в наиболее, можно сказать, людные места, чтобы они с успехом могли выполнять мои, можно сказать, задания. А ты что делаешь? Тычешь их в углы, где им в два счета голову свернут!..
— Кого это я посылал в углы, господин начальник?
— Не придуривайся, дорогуша, — на днях к тебе поступило трое рабочих, бежавших, можно сказать, из концлагеря.
— Я к ним в душу не заглядывал, это по вашей части, господин начальник!.. Не знаю, бежали они или нет, но трое таких людей поступило…
— Вот видишь! И один из них — мой сотрудник, доверенное, можно сказать, лицо… А ты его игнорируешь и даже изолируешь от коллектива!..
— Мне никто о нем не говорил, господин начальник!
— Упущение! Доверяю его твоей, можно сказать, совести: зовут его — Яков, слегка хромает, фамилии не помню, она у него липовая… Заметано?
— Заметано, господин начальник, — медленно говорит старик мастер, глядя вслед начальнику полиции, догоняющему немцев.
К мастеру приближается рабочий, несущий инструмент.
— Иван Гаврилович, — говорит рабочий, — моя группа вся подписалась на военный заем. Кому сдавать взносы?
— Подержи у себя, выясню. Почему вчера не был на работе?
— Можете мне какие угодно наказания давать, я в наши праздники не работаю!
— Какой же праздник?
— День Парижской Коммуны, Иван Гаврилович!
— Хорошо. Только предупреждай в следующий раз… Хромой к тебе не мажется?
— Яков?
— Да.
— Заглядывает в душу…
— Предатель. Жди указаний…
Раннее утро в саду.
Шалаш, крытый соломой. У шалаша умывается связной. По дорожке идет человек, вооруженный садовым ножом, держа в руке срезанные сухие ветки. Это — мужчина среднего роста и возраста, худой и бледный. Связному он кого-то напоминает. Да, да, — это тот часовой мастер, которого он уже встречал в деревне.
— Доброе утро, — говорит садовник, — как спалось?
— Добре, — отвечает связной, утираясь полон пиджака.
— Зачем же пиджаком? Там висит полотенечко.
— Не
— А я утречком это встал, взял инструмент и хотел поработать…
Связной должен сказать фразу, где были бы слова "Днепр", "Волга" и "перспектива". А в ответ услышать "Донец" и "Алатырь".
— Знал я одного садовника, — произносит связной, — жил в Сосновке на Днепре. Родом был с Волги, но работал на Украине из соображений, так сказать, перспективы…
— Сосновка исключается, — не медлит с ответом незнакомец, — я бы предпочел Донец, там природа мягче… Вы в Алатыре бывали?
Связной, не отвечая на вопрос, наклоняется к уху незнакомца и шепотом произносит пароль. Незнакомец отвечает связному таким же действием.
— Фу, — восклицает связной, — наконец-то я до вас добрался, товарищ Ташков! Часы успели починить?
— То, что вы знаете мою фамилию, вовсе не означает, что вы должны произносить ее вслух, товарищ Тарас! Ведь я не произношу вашу, хотя она мне тоже известна… И не понимаю, о каких часах вы говорите?
— Простите, товарищ Федор, я не должен был этого делать! Но секретарь подпольного обкома партии слишком известное лицо, чтобы…
— Вы сделали второй промах, назвав круг моих обязанностей.
Связной растерян и молчит.
— В городе на базаре находится женщина, привезшая меня, ей надо передать, что я на месте…
— Передано. Она уже уехала. Что же касается вас, то мне поручено поблагодарить за четко проведенную операцию освобождения наших людей…
— Есть сведения об остальном?
— На верфи в Н. был взрыв, на аэродроме сгорело больше десяти самолетов, гестаповская лавочка от взрыва мины обрушилась, убит начальник…
— А Иван Валерьянович?
— Жену из застенка вырвал. Но сам, это… погиб…
— Погиб?
— Дал личному чувству — радости от встречи с женой — восторжествовать над осторожностью.
— А в Донбассе как? Слышно что-нибудь из Р.? В Р. у меня была история с генералом…
— Слышал. Ребята многое еще смогли там сделать.
Полиция даже не успела эвакуироваться… Р. уже освобожден Красной Армией…
— Замечательно! Я так боялся за некоторых молодых ребят! Молодежь, зеленые… Осторожности мало…
— Рассчитываете ли вы на наш передатчик? Должен предупредить, что по некоторым важным причинам мы воздерживаемся от частой, а главное систематической работы на передатчике…
— У вас здесь кончаются следы одного моего знакомого, предавшего наших работников в Р., в Н., затем направленного дальше…
— Это можно будет узнать, — говорит секретарь обкома, — я дам поручение спросить наши группы. Вы считаете, что он попытается пролезть в подполье?