Яновский Юрий. Собрание сочинений. Том 3
Шрифт:
Максим (слушает в трубку). Сеня! Это я, Максим Иванович… Видно тебе что-нибудь? Ага, хорошо. Значит, Григор меняет место. Чего же он так меняет место, что ты видишь?! Пусть лежит, когда зажигается ракета. Ничего, они ночью не полезут. Отложат до утра. Знаешь что, Сеня? Бери телефон — и давай туда, куда сам знаешь… Переносим командный пункт. Все. (Положил трубку.)
Яша (подает вторую трубку).
Максим (берет трубку). Котя? Максим Иванович говорит. Здравствуй! Мы отсюда снимаемся. Да, да — там, где были до этого. Ты свободен, сматывай удочки. Что?.. Почему не можешь слезть? Ага… Тогда полежи. Освободим. Все. (Положил трубку.) Котя сидит на чердаке разрушенного дома, а двор заняла немецкая пушка… напомнишь, Яша…
Яша. Есть! Аппараты снимать?
Максим. Снимай. Тебя хлебом не корми, только бы куда-нибудь переезжать.
Товарищ П. Ну, а с мешком как же? Понесем назад, чтоб ему провалиться? Подкинь, Панько, на плечи…
Максим. Нет, таскаться с ним некогда. Развязывайте, Панько. Посмотрим, какие бывают холуи после утруски…
Товарищ П. После усушки! Развязывай! Вылезай, нечистая сила! Вишь какой смирный… Мы за тобой таки походили… Не хитро убить, хитро было украсть. Вылезай, сукин сын, бургомистр, кому говорю!
Максим. Господин бургомистр, нам некогда. Панько, поставьте его, пожалуйста, на ноги…
Панько ставит бургомистра на ноги, это — Павло Павлович.
Павло Павлович. Помилуйте!..
Мотря Терентьевна. Это ты?! Ага!..
Павло Павлович. Не пускайте ее ко мне, она сумасшедшая!..
Мотря Терентьевна. А ты каким был, когда своего сына немцам выдал? Говори!
Хома Мартынович. Я вспоминаю. Он приходил к нам в камеру и уговаривал Свирида Гавриловича сказать, где партизаны…
Павло Павлович. Меня насильно заставили!
Товарищ П. И в бургомистры насильно тянули? У нас вот на селе третьего старосту фашисты меняют… Назначат, а он на другой день не дышит… Второго назначат, а тот на другую неделю горит со всем своим хозяйством. Беда, да и только! Ну, мы тогда взяли да сами подыскали им старосту: пьянчужка там у нас был беспутный. Вот и ходит в старостах, сколько вытянет: нам все равно, и им без пользы…
Павло Павлович. Я хотел советских людей перед немцами отстаивать!..
Панько (басом). Вы ему не верьте, все одно брешет, собака! Ты думал, что Советской власти капут, — вот что ты думал!
Яша. Точно. Жаль только, что судить некогда…
Вбегает
Дуся. Максим Иванович! (Огляделась.) Можно говорить?
Максим. Немцы наседают? Не дают дыхнуть?
Дуся. Григора ранило в голову… Не хочет отходить. Кидают гранаты. Надо поскорей, чтоб не попасть в западню…
Максим. Спасибо, Дуся. Проводи, пожалуйста, вот товарища Панько — он большой специалист по одному делу… Мины ставить.
Панько (стесняясь). Ну какой там специалист.
Максим. Заминируйте вход. Времени хватит. Ну, идите потихоньку. Дуся, бери товарища Панько за руку и предупреждай, где надо пригибаться: он непривычный в шахте.
Панько. Да ничего. На экскурсию когда приезжал…
Дуся (увидела). О, господина бургомистра привели! Пошли, товарищ Панько.
Панько. Только бы нам не понабивать шишек на лбу.
Уходят.
Товарищ П. Сущий ребенок. Мины ему, как пирожки, а на лбу шишку набить боится.
Максим. Что постановим бургомистру? Яша, как самому младшему, тебе первое слово.
Яша. Капут ему!
Максим. Вы, Хома Мартынович?
Хома Мартынович. Он хотел заставить нас сказать, где партизаны…
Товарищ П. Мы нашли у него списки советского актива, многие теперь в гестапо. Я высказываюсь — за смерть.
Павло Павлович. Клянусь всемогущим богом! Пресвятой, преблагословенной!..
Мотря Терентьевна. Что вы его слушаете?!
Максим. Господин бургомистр. Именем справедливого советского народа вы присуждены к смерти. Можете сказать последнее слово.
Павло Павлович. Я не буду… Я никогда не буду… Я совершил ошибку. Я не знал… Меня заставили служить. Я буду служить вам…
Товарищ П.(прислушивается). Ого, слышны и гранаты? Как бы нас тут не засыпало. Эта шахта не газовая, не загорится?
Максим. Не газовая… Ну, проходите все вперед. Хома Мартынович, Мотря Терентьевна, прошу.
Мотря Терентьевна. Вы его не упустите?
Максим. Мамаша, не задерживайте нас.
Мотря Терентьевна и Хома Мартынович уходят.
Яша. Знамя куда, Максим Иванович? (Берет знамя.)