Янтарь и Лазурит
Шрифт:
Посмешище. Пришёл любоваться зрелищем вместо того, чтобы вершить правосудие. Кохаку понять не могла, почему в прошлом вообще питала к нему интерес, в особенности теперь, когда повстречала друга детства… Живого…
А вдруг выжил кто-то ещё?
Но она боялась возвращаться и проверять. Хотела, но помнила всепоглощающий пожар, помнила плач и крики, помнила тёплые руки матери и смерть близких — страх перед прошлым приковал её к Сонгусылю тяжелеными цепями, словно она сама сейчас находилась заключённой в Нагёпто и не могла вырваться
Под ликование толпы слуги подняли гама* с сидевшим внутри королём и отправились в сторону дворца, принцы и принцессы в сопровождении собственных слуг разошлись по городу к ларькам — всё-таки в праздник урожая не хотелось сидеть во дворце весь день, однако вечером надо было вернуться на семейный ужин.
* Гама (кор. ??) — паланкин.
Краем глаза Кохаку следила за тем, как стражники спускали Нам Сокчона с эшафота, а сама искала Рури в толпе. Хотя бы в отличие от Ю Сынвона он не вырядился на это событие, а носил свою привычную тёмно-синюю одежду, вот только всё равно умудрился затеряться среди людей.
— Джик, ты Рури не видишь?
Она почувствовала шевеление в противоположном рукаве чогори, где Джик сидел в прошлый раз, и вскоре из складок показалась мышиная мордочка, которая внимательно осмотрелась по сторонам. Он высунул свой тоненький хвостик и указал вдаль:
— Вон.
Рури успел сбежать на противоположный конец площади, как можно дальше от людей, что Кохаку не смогла сдержать улыбку. Видимо, этот монах не привык к толпам и большим городам, он и выглядел хмурым и молчаливым, в то время как Кохаку помнила озорного сорвиголову.
Придерживая джанот пальцами, она опустила голову и ловко проскользнула мимо людей, вынырнув прямо перед носом монаха.
— Принцесса Юнха! Принцесса Юнха! — донеслись до неё крики служанки Хеджин и евнуха Квона.
Она обернулась и краем глаза заметила, что те потеряли её из вида. Отлично, так даже лучше.
Не успел Рури среагировать, как Кохаку схватила его за руку и понеслась вперёд, как можно дальше от слуг и эшафота.
— Нуна? — только и сказал растерявшийся монах, а та лишь рассмеялась.
Продолжая сжимать его руку, Кохаку мчалась без остановок, пока перед ними не выросла городская стена. Она взглянула на своего друга: тот дышал тяжелее обычного, как и она сама, но уставшим не выглядел.
Рури молча смотрел, словно ждал от неё объяснений. Его ясные лазурные глаза напоминали ей и небо над родным домом, и окружавшее его море, из-за чего только больше хотелось вернуться и узнать, не удалось ли выжить кому-то ещё.
— Нуна же не собирается последовать за Нам…?
— Именно! — усмехнулась она, заметив, что Рури либо не запомнил имени убийцы, либо не смог выговорить. — Рури, ты проследишь со мной, чтобы Нам Сокчон точно добрался до Нагёпто?
Он молча смотрел на неё. Кохаку ожидала, что он будет ругаться или поддержит её, хотя бы вопрос задаст какой-нибудь: «Думаешь,
— М.
Она опустила взгляд и осознала, что по-прежнему держала друга детства за руку, и он сам не спешил отпускать её. Кохаку неловко вытянула свои пальцы и полезла поправлять джанот, а затем под взглядом Рури рассмеялась и заговорила:
— Только нам придётся перелезть стену, а то через обычный выход стража не пропустит.
Вернее, не пропустит только принцессу, а странствующий монах мог бы спокойно покинуть город.
Поскольку Рури молчал, Кохаку задала вопрос:
— У тебя не найдётся какой-нибудь верёвки, а лучше сразу лестницы? А может, ты летать умеешь?
На последних словах она хитро прищурилась, уверенная, что летать он умел, но возможно, не помнил. Она сама не принимала свою истинную форму уже лет двадцать и подозревала, что из-за пережитого Рури обо всём позабыл и теперь считал себя человеком.
В крайнем случае, можно было вернуться в лавку Джинхёна и одолжить лестницу, по которой Кохаку не раз перелезала эту самую стену. Только её было сложно переносить — слишком много внимания привлекала к себе девушка с такой громадиной.
Её друг ничего не ответил, но из своего длинного тёмно-синего халата вытащил несколько талисманов, исписанных иероглифами. Ловким движением он раскидал их по стене от низа до верха примерно через один джа*,поднёс к губам правую руку с вытянутыми указательным и средним пальцами, в то время как большим придерживал тёмно-синие чётки и что-то пробормотал себе под нос. Иероглифы на талисманах подсветились голубоватым и растворились, а на их месте появились выступы, напоминающие лестницу.
* Джа (кор. ?) — 0,3 м.
— Рури, ты моё золотце! — воскликнула Кохаку и бросилась к нему на шею, но в следующий миг покраснела и упрыгала в сторону.
Не оборачиваясь назад, она схватилась руками за выступ и с ловкостью взобралась на стену, однако джанот не удержался на её голове и упал, подхваченный порывом сильного ветра, но это ничуть не беспокоило её — всё равно неудобный.
— Догоняй!
Она не стала терять времени и сразу соскочила вниз, присев и упав на руки при приземлении. Пока она отряхивала их, наверху появился Рури и тоже прыгнул.
На этот раз их путь шёл не через лес, а в противоположную сторону через поля до самого берега, где их будет ждать специальная джонка. На самом Нагёпто корабли никогда не оставались и всегда возвращались в портовые города, чтобы у заключённых не было возможности сбежать. Насколько знала Кохаку, раз в месяц, если не реже, туда привозили провизию и сразу уплывали.
Нам Сокчона ещё не должны были вывести из Сонбака, поэтому Кохаку решила спрятаться невдалеке и дождаться, когда появятся стражники, тогда они смогут следовать за ними на расстоянии.