Янтарь и Лазурит
Шрифт:
Из-за угла действительно показался её друг, только он сменил форму дракона на человеческую и вновь переоделся в тёмно-синюю одежду. Вряд ли он успел слетать в Сонгусыль и вернуться, так что наверняка её просто предложили здешние монахи, хотя она и мало отличалась от старой. Кохаку слабо улыбнулась. В руках он держал такую же тёмно-синюю свёрнутую ткань. Рури торопливо приблизился и опустился на траву перед ней, встревоженно зацепился взглядом за раненый бок, но покраснел и смущённо отвернулся. Кохаку молча смотрела на него из-под полуопущенных ресниц, в то время как Рури развернул ткань и накинул на неё.
— Нуне помочь одеться?
— Кх… ха-ха, ай! — она попыталась рассмеяться, но боль от ран давала о себе знать. Хотя монахини остановили кровотечение и как-то на время даже избавили от мучений, но продлилось это недолго.
Рури так и не дождался согласия, но в стороне сидеть не стал. Стараясь не смотреть, он придержал её за плечи и помог сесть на траву. Сквозь наброшенную на её тело ткань и несмотря на морозный ветер, Кохаку почувствовала тепло его рук. От лёгкого неожиданного прикосновения она вздрогнула и попыталась заглянуть ему в лицо, но Рури ещё сильнее отвернулся, чем вызвал её улыбку.
Оказалось, он принёс не просто покрывало, чтобы укрыть от холода, а монашескую одежду. Однако либо спешил, либо нижнюю рубаху и штаны ему не выдали, поэтому Кохаку одевалась на голое тело. Кофта напоминала чогори, которую она носила в Сонгусыле, только та опускалась чуть ниже груди, а эта доходила ей до пояса, ещё и рукава оказались широкими — такими же, как и у Рури.
Вместо чхимы он принёс свободные штаны — монахини, которые помогли ей с ранами, носили такие же. Рури аккуратно запахнул халат на ней, стараясь не задевать раны, и слабо завязал пояс. Однако одежда всё равно сдавливала, и Кохаку хмурилась от малейших движений.
— Больно?
— Самую малость, — соврала она.
— Я отведу тебя к местному лекарю.
Она вздрогнула и встревоженно посмотрела на него.
— Не хочу, только ты можешь лечить меня.
Эти слова сами слетели с языка, она даже обдумать их не успела. Кохаку не хотела терять время на каких-то лекарей, а собиралась сразу отправиться на Чигусу и разобраться с этим Шэньюанем. Раны как-нибудь сами в дороге затянутся, всё равно путь предстоял не близкий.
А вот Рури, кажется, воспринял её серьёзно. Глубокие лазурные глаза, напоминавшие два горных озера, внимательно смотрели на неё, их обладатель по-прежнему выглядел смущённым, но теперь в его взгляде мелькала буря эмоций: начиная от недоверия и заканчивая восторженностью. Возможно, Кохаку намудрила и не так поняла эти чувства, но увидела она именно их и сама смущённо отвернулась.
— Тогда я поспешил с поясом, — пробормотал Рури себе под нос.
Он тоже посмотрел в сторону, но вдруг опомнился и надел носки на голые ноги нуны. Она машинально протягивала их, как только его тёплые пальцы касались её замёрзшей стопы. Кохаку опомниться не успела, как уже оказалась в невысоких сапогах.
Рури сидел с неуверенно протянутыми руками и ничего больше не делал. Кохаку чуть наклонила голову на бок и с улыбкой сказала:
— Спасибо.
Он вздрогнул и взглянул в её глаза, сглотнул. Руками неуверенно, но аккуратно потянул ленту и развязал, вновь оголил её живот. Теперь Рури выглядел сосредоточенным, а не смущённым, он внимательно осмотрел глубокие раны и осторожно прикоснулся пальцами
Рури достал из рукава талисман и приложил к её животу, символы вспыхнули светло-голубым свечением и выпустили холод похуже морозного ветра. Кожу Кохаку покрыли мурашки, но вместе с ними стихла боль.
— Всё? Ты вылечил меня?
— Не шевелись, — серьёзно ответил Рури.
От его рук исходило тепло. Кохаку ощущала себя, будто сбежала из дворца в холодный зимний день, нагулялась, замёрзла и заглянула к Джинхёну за горячим чаем. Как этот волшебный напиток согревал её в тот момент, так и сейчас происходило с руками Рури. Из-под его пальцев пробивалось слабое бледно-жёлтое свечение, на которое Кохаку сначала не обратила внимания, а теперь начала поглядывать — всё равно сидеть без дела скучно.
Его запястье больше не обвивали чётки, которые, должно быть, остались в горах Сонгусыля вместе с его одеждой. Кохаку прикусила губу, гадая, насколько важными они являлись для монаха. Из головы не выходил диалог Рури и Ю Сынвона по дороге в Анджу, где первый рассказывал, что сам высек свои чётки из дерева.
— Я не смогу затянуть раны полностью, — с серьёзным видом проговорил Рури, — только облегчу боль и ускорю исцеление, но после этого нуне надо будет много отдыхать.
— Ты закончил? — нетерпеливо уточнила она, готовая подскочить и отправиться в путь в любой момент. — Ничего, в дороге отдохну.
Рури встревоженно и недоумевающе посмотрел на неё.
— Нуна, тебе надо отдохнуть! Ещё не закончил.
Он закрыл глаза и на протяжении долгого времени сосредоточенно сидел, держа руки над её ранами. Кохаку ничего не говорила, а наблюдала: через некоторое время его пальцы начали дрожать, а на лбу выступили капельки пота. Щёки Рури покраснели, а дыхание стало тяжёлым. Кохаку постаралась не шевелиться. Он много старался ради неё: не хотелось бы, чтобы его усилия оказались напрасными.
Она не знала, сколько они так просидели, но не сомневалась, что уже несколько палочек для благовоний успели бы сгореть*.
* Палочка благовоний — примерно 30 минут; время, за которое сгорает палочка благовоний.
В какой-то момент руки Рури бессильно упали к нему на колени, а он сам чуть отодвинулся назад, вздохнул и вытер пот со лба. Кохаку не спешила убегать, а обеспокоенно смотрела на него. Рури молчал и пытался отдышаться, затем чуть отодвинулся и опёрся спиной о стену дома.
— Ты в порядке? — поинтересовалась она, не сдвигаясь с места.
Он приподнял голову и посмотрел на неё. Казалось, лазурные глаза заглянули в глубины её души.
— Нуна… — произнёс он и замолчал. Кохаку решила не перебивать, а дала ему договорить.
Он выглядел так, будто пожалел о том, что вообще открыл рот. Как часто делала она сама, Рури прикусил нижнюю губу, свёл брови и всё-таки вновь заговорил:
— Нуна, как тебя зовут?
Кохаку удивлённо смотрела на него. Неужели всё это время он хотел узнать её имя, но не решался спросить? Её грудь — или это живот? — вдруг наполнило теплом, от приятного тянущего чувства всё внутри сжалось, а к щекам прилил жар. Неужели это раны вызывали такое чувство? Или талисманы Рури?