Японская война 1904. Книга третья
Шрифт:
Поручик Славский не должен был лезть на передовую, но после И-Чжоу он просто не смог остаться позади. Как можно просто стоять и смотреть, когда его парни, которых он лично гонял на «бранобелях», вместе со штурмовиками Хорунженкова будут рисковать своими жизнями! И теперь Славскому хотелось верить, что и его участие тоже принесло удачу их отряду.
Как они проскочили прямо до врага! Пули били по броне, несколько листов, кажется, чуть не слетели с креплений, но все выдержало. А как он прошелся пулеметом? Не попал ни в кого… И ведь на тренировках было то же самое — очень сложно выставить прицел после тряски дороги,
Да, Славский действительно ни в кого не попал, но этот огонь, эти тяжелые пули, ударившие поверх идущих вперед штурмовиков, одним своим басовитым ревом сломили сопротивление японцев! Возвращались «бранобели» так же парой. По плану, если бы рядом нашлась неподавленная огневая точка, вторая машина осталась бы прикрывать возвращение первой. Кстати, еще одна польза от пулемета. Но разведка, артиллерия — все отработали идеально, и подобные перестраховки просто не понадобились.
Славский в итоге успел не только вернуться, но и добраться до второй группы, которая собиралась напротив деревни Чандапуцзы. Здесь, после того как они зевнули первый рывок, японцы точно будут настороже, и поручик снова собирался лично проводить операцию.
— Все сообщения в штаб Хорунженкова отправил, как вы и приказывали, — доложил ефрейтор Кузяков, которого Славский оставил прикрывать свое отсутствие. А то Макаров, хоть и сам умный и храбрый офицер, но некоторые порывы поручика точно бы не одобрил.
— Спасибо, — поблагодарил солдата Славский, а потом еще раз прошелся вокруг «бранобеля».
Отдельно поправил ту самую плиту, что чуть не сбили на его прошлой машине, и вот ведь ирония судьбы — и тут она висела неплотно. Кому-то по возвращении надо будет руки оторвать, но… Сейчас оно и неплохо: только все начали себя накручивать, как сразу и дело нашлось. Пока японцы подтягивали силы к Нандялу, а наши в ответ подкидывали подкрепления к Чандапу, они как раз успели подкрутить все крепежи. Слишком быстро управились? Славский приказал снарядить взрывателями все гранаты из неприкосновенного запаса — раз уж так вышло, они возьмут с собой двойную норму.
А потом пришел приказ. Враг немного расслабился, враг начал группировать силы вокруг Чандапу, а значит — самое время.
— С богом, братцы! — заорал Славский, прыгая на место стрелка.
Изначально ему нравилось водить грузовики: держать курс, чувствовать, как земля бьет по рукам через колеса и руль, пытаясь сбить с дороги — и все равно разгоняться и побеждать. Вот только очень быстро выяснилось, что гораздо важнее не управлять машиной, а направлять ее, и именно это делал стрелок в пути. Следил за окрестностями из-за своего боевого щитка, а если водитель под обстрелом опускал свой, оставляя только узкую щель, через которую почти ничего не видно, тогда и вовсе — только штурман-стрелок и мог показать, где свернуть, где разогнаться, а где, наоборот, притормозить.
Вот и сейчас, несмотря на артподготовку, японцы встретили их довольно плотным огнем. И Кузяков почти сразу сбил подставку, удерживавшую передний броневой лист в виде козырька. Дальше его вел Славский, вторая машина просто ехала за ними, и поручик справился за всех. Сначала уследил за дорогой, а потом и вовсе сумел заметить следы земляных работ и увел «бранобели» в сторону, обходя минные постановки.
— Вперед-вперед! — из первой машины выскочили унтеры, Васильковский и Мозговой, и тут же увели свои пятерки
На ходу в ближайшие окопы полетели сразу несколько гранат Лишина, а потом солдаты укрылись в развалинах крайних разрушенных от обстрелов фанз. Пятерки из второй машины проконтролировали, что после гранат никто не выжил, и под прикрытием окопов тоже двинулись вперед, все больше и больше расширяя пятачок под прибытие новых штурмовых отрядов. На этот раз уже никто ничего не ждал и действовал сразу.
Едва Славский подал сигнал, что они закрепились, как в их сторону выдвинулось не меньше взвода на конях. Уже привычный по прошлым сражениям рывок конной пехоты. Славский следил, как его боевые товарищи приближаются, а где-то в стороне продолжали греметь взрывы. Штурмовые пятерки не жалели гранат, закидывая по паре в каждый дом и каждый окоп на пути. Все, как учил генерал Макаров — технику мы еще сделаем, а вот воскрешать еще не научились, так что к черту экономию!
Несмотря на грохот выстрелов и взрывы, поручик все равно различил еле слышный скрип несмазанных петель. Мозги сработали мгновенно, выдавая ответ. Кто-то спрятался в подвале, пережил взрыв и теперь… Либо просто убежит, либо у него есть оружие, и теперь он попытается ударить по подходящему конно-пехотному. Учитывая подлости войны, Славский не сомневался, что враг именно ударит. Он указал Кузякову, чтобы проехал чуть дальше — теперь морда «бранобеля» перекрывала сектора обстрела сразу из нескольких фанз.
— Видишь кого? — спросил Славский.
— Нет, — покачал головой Кузяков. — Может, гранату бросим?
— Куда? — поручик так и не смог понять, откуда именно донесся звук, а рядом было не меньше десятка фанз, из которых было бы так удобно открыть огонь.
— Может, во все и бросим? — предложил Кузяков, и Славский чуть не зарычал от обиды.
Все-таки он слишком много думает! Непозволительно много, когда нужно просто действовать. То, что хорошо еще в ближайшем тылу, когда нужно шевелить мозгами и реагировать на изменения обстановки, здесь, на передовой, где балом правят инстинкты, просто мешает. Возможно, и в этом все же прав Макаров: каждый хорош на своем месте.
— На ходу! — рявкнул Славский, и «бранобель» медленно пополз вперед.
Сам же поручик, накинув на плечо подсумок с гранатами, начал закидывать их в дома по пути, одну за другой. Выдернуть чеку, замахнуться, бросить. Если не попал, повторить!.. И только Славский почти поверил, что они накрыли затаившихся японцев, когда из следующей фанзы показалось черное дуло. Эти психи не сами спрятались и даже не пулемет сохранили в подвале, а целую пушку. Небольшую, конечно, горную, но, когда она смотрит на тебя прямой наводкой, от этого ничуть не легче.
Выстрел пришелся прямо на морду «бранобеля»… Последняя мысль, мелькнувшая в голове Славского: только бы не фугас, а шрапнель еще и пережить можно. Повезло — шрапнель снесла сразу несколько листов брони, а потом сгорающий мелинит словно корова языком слизал морду грузовика. Опять повезло — ударная волна успела отбросить поручика в сторону, и он даже почти не пострадал.
Только в ушах звенело, и тело двигалось, будто в кисель попал. Тем не менее, Славский, словно на тренировке, поднял так и не выпущенную из рук последнюю гранату и закинул ее в фанзу с пушкой. Метров на тридцать бросил — обычно так далеко он попадал один раз из десяти, а тут даже не сомневался, что все получится как надо. Даже не глядя в сторону взрыва и продолжая покачиваться, Славский дошел до останков грузовика и вырвал покосившуюся дверь кабины.