Японская война 1904. Книга третья

Емельянов Антон Дмитриевич

— Так что, пусть генерал Куропаткин и допустил какие-то ошибки, за которые его сняли… — княжна сделала паузу. — В этом я не разбираюсь, поэтому буду говорить только о том, что знаю точно. Но вот добрые дела он тоже сделал, и без них мы не сэкономим, а, наоборот, только можем больше потерять.

— А я ведь тоже читал статьи доктора Слащева, — закивал Борис. — Не запомнил столько, сколько Татьяна, но… Именно к этому он все и ведет. Правильная медицина получается и дешевле, и армия благодаря сохранению личного состава становится все сильнее и сильнее.

— Удивительно,

как порой судьба приводит к нам людей, которые могут столько всего полезного рассказать, — Сергей Александрович благосклонно кивнул Татьяне. — Вы слышали, Сергей Юльевич, — повернулся он к Витте, — оказывается, иногда нужно не с плеча рубить, а сначала во всем разобраться.

— Вы правы, — Витте незаметно бросил на Татьяну недобрый взгляд, и девушка невольно задумалась, сколько из тех миллионов, которые можно было вложить в армию, начав новые реформы, достались бы этому человеку.

Тем не менее, министр финансов умел держать удар. Признал ошибку, а потом как-то незаметно снова перевел разговор на текущее сражение и непозволительное промедление Макарова, которое крадет у России победу. Здесь Татьяне тоже бы нашлось что ответить, однако она понимала. Если как начальника госпиталя ее готовы были слушать, то, вмешавшись в разговор про войну, она бы вызвала в лучшем случае улыбки. В лучшем… Потому что если переборщить, то и ее аргументы про медицину тоже могли бы оказаться под сомнением. Не на это ли и провоцирует ее Витте?

Стараясь не прожечь того взглядом, Татьяна продолжала делать вид, что она не обращает ни малейшего внимания на его слова. А потом…

— Может быть, ваше высочество, хватит Макарову отсиживаться? Дадите ему приказ, чтобы шел вперед, и пусть показывает, что умеет, раз уж он считает себя таким великим полководцем.

И снова Татьяна вздрогнула, сразу представив, что ничем хорошим такие приказы без знания конкретной обстановки не закончатся. И снова все остальные только дружно кивнули в ответ на совершенно разумное предложение Витте. Девушка сначала не понимала, как тому удается так ловко направлять других в нужную именно ему сторону, а потом… Она слушала разговоры, слушала, кто и о чем думает, и неожиданно осознала, что все здесь собравшиеся живут не этой войной. Единственное, что их интересовало — это возвращение в Москву и Санкт-Петербург. И они ждали, что Макаров, раз уж тот сумел удержать свое место, принесет им быструю победу, с которой можно и отправиться в обратный путь.

А ее не было. И эти разрушенные надежды несли Вячеславу Григорьевичу проблем даже больше, чем все те дерзости, что он позволил себе при общении с сильными мира сего. Татьяна с трудом дождалась окончания приема, а потом, быстро распрощавшись с Борисом, поспешила поймать возницу, который отвез ее на вокзал. Девушке нужно было как можно быстрее найти поезд, который отвез бы ее к позициям 2-го Сибирского.

* * *

Сижу, жду доклада от восточного дозора, никого не трогаю.

— Передают… — Чернов, которого я все-таки повысил до своего личного связиста, сидел на аппарате. — Передают, что давление у моря начинает падать. Уже второй день, ваше превосходительство!

Я

поднялся на ноги. Неужели началось?

В понедельник финал и… Чтобы все успеть, последняя глава будет очень большой))

Глава 25

Когда я начинал свое медленное наступление, я точно знал, что мне никогда не дадут довести его до конца. Идея перемалывания сил врага при минимальных потерях при всех своих несомненных плюсах обладает и минусами. Первый — из-за попыток охвата флангов фронт растягивается. А второй… Здесь нет красивых побед, километров захваченных территорий, марширующих колонн пленных — в общем, всего того, о чем можно красиво писать на страницах газет и в докладах наверх.

Тем не менее, я решил начать именно с такого наступления, зная об одной важной особенности Маньчжурского театра боевых действий. Осень была не то чтобы близко, она уже наступила. И если в России осень — это просто серое небо и слякоть, то в Маньчжурии уже с сентября начинался настоящий сезон дождей и штормов. Кажется, и что такого? Дождь мешает всем, а штормы — где они и где мы… Вот только так могло показаться лишь с нашей стороны фронта, когда грузы, прибывающие по железной дороге, умудрялись опаздывать не больше чем на неделю. А вот у японцев все было сложнее…

Был короткий морской путь, от Мацуры и Нагасаки до Пусана, где через Цусимский залив можно было пускать даже небольшие корабли. Однако потом эти грузы уже по суше на своем горбу нужно было перетащить через всю Корею, а потом и половину Маньчжурии, что потребовало бы от японцев невероятного напряжения. Поэтому большую часть снаряжения они старались везти по более длинному морскому пути, огибая почти весь Корейский полуостров, а потом заворачивая к Квантуну, где в порту Дальнем можно было погрузиться на захваченный отрезок русской железной дороги и уже по ней снабжать фронт.

Корабли для таких рейсов стоили уже в разы дороже, но сама доставка в итоге дешевела и становилась быстрее. Впрочем, тут тоже были свои сложности: не та ширина колеи, нехватка вагонов, ломающиеся паровозы, умирающие китайцы… Если летом еды еще хватало на всех, то сейчас пайки пришлось урезать, и больше всего это коснулось наемных рабочих, которым порой просто не хватало сил, чтобы пройти в лямке перед вагоном с утра и до вечера. Частично проблема решилась, когда японцы взяли Инкоу, откуда дорога по суше была самой короткой, но…

Общая проблема везде была одна и та же: снабжение японской армии зависело от моря, а сезон дождей должен был внести в регулярные поставки изрядную долю хаоса.

— Ваше превосходительство, — тихо спросил Чернов, закончив с сообщением от метеоразведки, — а как вы вообще догадались отслеживать погоду? Еще и с помощью этих барометров?

— Это не я, — сразу возразил я. — Моряки без этих приборов в море уже почти век не выходят!

— И все же, — не согласился Чернов. — Моряки — ладно, но почему другие этим самым прогнозом погоды раньше не занимались? Это же так просто, так очевидно.