Японские пятистишия. Капля росы

Аривара-но Нарихира

Сердце мое, ты опять Втайне плакать готово! Все друзья мои Разбрелись, Каждый своей дорогой. Точно нить порвалась У воздушного змея. Так легко, неприметно Улетело прочь Сердце дней моих юных. Сердце мое Словно раненый зверь, Но только с родины вести придут, Станет ручным, Утихнет. Что б ни случилось со мной, Я не забуду тебя, Деревня

моя Сибутами! Со мною горы твои! Со мною реки твои! Поля продают, Дома продают, Пьют вино беспробудно… Так гибнут люди в деревне моей. Что ж сердце тянется к ним? Вы перед глазами у меня, Берега далекой Китаками, [41] Где так мягко ивы зеленеют, Словно говорят мне: «Плачь!» Ветку азалии белой Ты сломала В моем саду. Чуть-чуть светил Тонкий серп луны.

41

Берега далекой Китаками. — Река Китаками течет возле родной деревни поэта.

Я гляжу На родные горы мои И не в силах слова сказать — Так прекрасны Родные горы мои! Осеннее небо, Пустое от края до края… Ни тени не видно на нем. Как ты одиноко, небо! Хоть ворон бы пролетел! Лунный свет И моя тоска Переполнили небо и землю, Обратились В осеннюю ночь. Грустные звуки ночные Скупо падают в тишине. Я одиноко брожу, Словно их подбираю Один за другим с земли. Как, вернувшись в деревню свою, Засыпает Усталый странник, Так спокойно, так тихо Зима подошла. Как на чужбине Сын гор Вспоминает дальние горы свои, В час печали Я думаю о тебе. Словно из дикой пустыни Я домой воротился… Долго шел я По черной ночи, По черной ночи Токио. Не позабыть мне Его лица! Под полицейской стражей По улицам шел в тюрьму человек И только слегка улыбался. О да, я верю, Что новое завтра придет! Нет в этих моих словах Ни капли неправды, И все же… Наверно, товарищам и жене Грустно бывает слушать, Как я без устали, Такой больной, О революции говорю! В сумятице переезда Старый снимок Мне под ноги упал… Выцветший снимок. Ее лицо. Всего

пять лет Дочке моей, Но и она Хорошо уже знает Слова «революция» и «рабочий». Русское имя Соня Я дал дочурке своей. И радостно мне бывает Порой окликнуть ее. О бедный мой отец! Я вижу, он газету отложил, Не в силах более читать, И на дворе Играет с муравьем. Подушку с постели моей Вынесли на веранду… После долгой разлуки Снова встретились мы, О вечернее небо! Беленькая собака Пробежала мимо двора. Я спросил жену: «Как ты думаешь, Может, купим собаку?»

ЁСАНО КАН

В пучине

Корабль не вернулся обратно домой. Пусть победа пришла после смертного боя, Корабль-великан не вернулся домой. У Порт-Артура, в пучине морской, Десять тысяч людей — игрушка прибоя!

Городская управа

Старый, бедно одетый привратник Грубо меня обругал у входа, Надменный, как императорский страж. Ах, холодно! Сгорбившись, я подымаюсь В управу по лестнице бесконечной…

Нищий

Подпоясан веревкой, одет в дерюгу, В обрывках сандалий, оброс щетиной… Глядите, он снова во двор явился. «Я, — говорит, — под мостами сплю! Подайте хоть что-нибудь, песню спою».

Враг

Мой враг далеко-далеко ушел. Он к дереву крепко меня привязал, Семь коней от меня он свел, Жену он мою на коня посадил И песню на флейте моей заиграл!

Одна ночь

Распуская свой пояс, она сказала: «Взгляни, о, взгляни, как тонка я стала!» Утром, прощаясь, сказала снова: «О, не забудь, как далеко за морем Луна двадцатого дня желтеет!»

В руки ее

«Ах, я не знаю тебе подобного! В море был бы ты белой чайкою, В небе облачка алым знаменем!» Так сказав, глаза подняла она, И птицей упал я — в руки ее!

ЁСАНО АКИКО

Чудесный город