Японские пятистишия. Капля росы

Аривара-но Нарихира

Лунный прекрасен свет, Когда сверкает россыпь росы На вишневых цветах, Но печальна эта луна Над зимним увядшим лугом…

Зимняя луна озаряет сад

Глубокой зимой Как ослепительно ярко Блещет лунный свет! В саду, где нет водоема, Он стелется, словно лед.

Соколиная охота в снежную пору

Густо падает снег [28] … В темноте не увидишь, Где затаился фазан. Только

крыльев внезапный вспорх Да ястреба колокольчик.

Когда уже все было занесено снегом, я послал эти стихи одному другу. Осенью он сулил навестить меня, но не сдержал слова

Теперь она без следа Погребена под снегом! А ждал я, мой друг придет, Когда устилала тропинки Кленовых листьев парча.

28

Густо падает снег… — Изображена соколиная охота.

Послал как новогодний дар одному знакомому человеку

Быть может, невольно сам Меня, молчальника, старый друг С тоской вспоминал иногда, Но, пока в нерешимости медлил, Окончился старый год.

ПЕСНИ ЛЮБВИ

Далёко от всех, В ущелье меж горных скал, Один, совсем один, Незрим для взоров людских, Предамся тоскующей думе. На летнем лугу, Раздвигая густые травы, Блуждает олень, И беззвучно, безмолвно Сыплются капли росы. Пришлось разлучиться нам, Но образ ее нигде, никогда Я позабыть не смогу. Она оставила мне луну Стражем воспоминаний. Предрассветный месяц Растревожил память о разлуке, Я не мог решиться! Так уходит, покоряясь ветру, Облако на утренней заре. Она не пришла, А уж в голосе ветра Слышится ночь. Как грустно вторят ему Крики пролетных гусей! Не обещалась она, Но думал я, вдруг придет. Так долго я ждал. О, если б всю ночь не смеркалось От белого света до белого света! «Несчастный!» — шепнешь ли ты? Когда бы могло состраданье Проснуться в сердце твоем! Незнатен я, но различий Не знает тоска любви. Я знаю себя. Что ты виною всему, Не думаю я. Лицо выражает укор, Но влажен рукав от слез. Меня покидаешь… Напрасно сетовать мне, Ведь было же время, Когда ты не знала меня, Когда я тебя не знал.

РАЗНЫЕ ПЕСНИ

Когда я посетил Митиноку, [29] то увидел высокий могильный холм посреди поля. Спросил я, кто покоится здесь. Мне ответствовали: «Это могила некоего тюдзё», — «Но какого

именно тюдзё?» — «Санэката-асон», — поведали мне. Стояла зима, смутно белела занесенная инеем трава сусуки, и я помыслил с печалью:

29

Когда я посетил Митиноку… — Митиноку — старинное название северного края, включавшего в себя пять провинций.

Санэката-асон… — Асон — почетное звание аристократа. Санэката-асон был сослан на север после ссоры с одним из могущественных сановников из правящего рода Фудзивара. Умер в изгнании.

Тюдзё — военачальник второго ранга.

Трава-сусуки (мискант) — имеет вид высоких метелок. Одна из осенних трав.

Нетленное имя! Вот все, что ты на земле Сберег и оставил. Сухие стебли травы — Единственный памятный дар. [30]

Песня разлуки, сложенная по случаю отъезда одного из моих друзей в край Митиноку

Если вдаль ты уедешь, Я буду глядеть с тоской, Даже луну ожидая, Туда, в сторону Адзума, [31] На вечернее темное небо.

30

Единственный памятный дар. — Имеется в виду японский обычай перед смертью завещать своим друзьям памятные дары.

31

Туда, в сторону Адзума. — Старинное название восточных провинций.

Сочинено мною, когда на горе Коя [32] слагали стихи на тему: «Голос воды глубокой ночью»

Заблудились звуки. Лишь буря шумела в окне, Но умолк ее голос. О том, что сгущается ночь, Поведал ропот воды.

Стихи, сложенные мною, когда я посетил край Адзума

Разве подумать я мог, Что вновь через эти горы Пойду на старости лет? Вершины жизни моей — Сая-но Накаяма. [33]

32

Сочинено мною на горе Коя… — гора Коя находится в префектуре Вакаяма. Еще в IX в. на ней был возведен монастырь буддийской секты Сингой.

33

Вершины жизни моей // Сая-но Накаяма. — Горы, знаменитые в японской поэзии. Находятся в префектуре Сидзуока. Через эти горы шел некогда трудный и опасный путь паломников. Надо было преодолеть высокие перевалы. В то же время это был радостный путь, к нему вела целая жизнь.

Порою заметишь вдруг: Пыль затемнила зеркало, Сиявшее чистотой. Вот он, открылся глазам — Образ нашего мира! Непрочен наш мир. И я из той же породы Вишневых цветов. Все на ветру облетают. Скрыться… Бежать… Но куда? Меркнет мой свет. Заполнила думы Старость моя. А там, вдалеке, луна Уже идет на закат. Возле заглохшего поля На одиноком дереве Слышен в сумерках голос: Голубь друзей зовет. Мрачный, зловещий вечер.

Когда я шел в край Адзума, чтобы предаться делам подвижничества, я сложил стихи при виде горы Фудзи

Стелется по ветру Дым над вершиной Фудзи, В небо уносится И пропадает бесследно, Словно кажет мне путь.