Японские пятистишия. Капля росы

Аривара-но Нарихира

Не помечая тропы, Все глубже и глубже в горы Буду я уходить. Но есть ли на свете место, Где горьких вестей не услышу? Когда бы в горном селе Друг у меня нашелся, Презревший суетный мир! Поговорить бы о прошлом, Столь бедственно прожитом!

СТИХИ

О НЫНЕШНИХ ВРЕМЕНАХ

Даже постигнув суть Этого бренного мира, Все же невольно вздохнешь: Где они, мудрые люди? Ныне нигде их нет. Судишь других: То хорошо, это худо… Вспомни меж тем, Много ли в нашем мире Знаешь ты о самом себе. «Так я и ждал беды!» — Человек в мгновение ока Упал на самое дно. Сколько глубоких ямин Уготовил для нас этот мир! Не знает покоя! Поистине мир в наши дни Будто утлая лодка: И по волнам не плывет, И от берега отдалился. Что же мне делать? Жить, как бывало, в миру? Но даже его покинув, Все же я думой томлюсь! О, как ты печален, наш мир!

Сложил стихи о «прозрении истинного сердца» [34]

Рассеялся мрак. На небосводе сердца Воссияла луна. К западным склонам гор Она все ближе, ближе…

34

Сложил стихи о «прозрении истинного сердца». — Согласно буддийскому учению, в сердце каждого человека таится свет Будды. Постигший его спасется.

ФУДЗИВАРА-НО САДАИЭ

Аромат расцветающей сливы Льют влажные от слез рукава. И, сквозь кровлю сочась, Лунный свет так горит на них, Словно спорит с благоуханьем. Небо снежило. Изнемогли в дороге Дикие гуси. И вот улетают… На крылья Сыплется дождь весенний. Как-то само собой Сердце мое потянулось К зубцам дальних гор… Впервые в этом году Светит трехдневный месяц. Гора Хацусэ! Луна, к закату склоняясь, Брезжит едва-едва. Сквозь дымку смутно сочатся Звуки колокола вдали… Я видел,

они расцвели, Ветки вишневых деревьев, Но в сумраке еле сквозят, — Благоуханная дымка На вечереющем небе. Где он, ветер Цвета вишневых лепестков? Скрылся бесследно. А скажут: «Земля как в снегу. Есть еще чем любоваться!» Тайные мысли мои Кому я оставлю в наследство, Чьим открою глазам? Сердце мое переполнил Этот весенний рассвет. Яшмовое копье — Дорога теперь безлюдна. Долго я жду вестей, Так же долго, как льются Дожди пятой луны. В сумерках вечера Кого, улетевшего облаком, Ветер привеял? Что разбудил он в памяти Ароматом цветов померанца? Вновь засияло В разрывах туч грозовых Вечернее солнце. На эту сторону гор Белые цапли летят. В горном селении Цикад неумолчный хор Звучит по-осеннему, Облетают среди тумана Листья с самых нижних ветвей. Где прежние наши цветы, Ветви окрестных деревьев Под студеным дождем? Но, ветер осенней поры, Меняешься ты сильнее! Циновка так холодна! В одинокую ночь ожиданья Ветер осени леденит. Луной прикрылась, как рукавом, Девушка с берега Удзи. [35] Мне так хотелось забыть, Что осень уже наступила… Но этот лунный свет! Но, на печаль мою, где-то Стучат и стучат вальки!

35

Девушка с берега Удзи — букв. «Дева-хранительница моста Удзи» («Удзи-химэ»).

Остановить коня, Рукава отряхнуть бы… Приюта нигде не найдешь. На всей равнине Сано Снежный ветреный вечер. Сказала: «Уже рассвет!» Покинув меня, исчезла. Не отыщешь следа. Считанные мгновенья Гостит на заре белый снег. Еще усилил тоску Этот уныло-тягучий Вихря вечернего шум. Зачем обычай придуман — В сумерках встречи ждать? Какой осенний вид У твоей поблекшей любви! Печаль меня убьет. Так в роще сметает вихрь Каплю белой росы. Идет от другого домой И, чтобы скрасить дорогу, Наверно, глядит на тебя. Луна ожиданья ночного, Как ты на рассвете бледна! Помнишь ли ты меня? Может, привычный ко мне рукав Заледенел от слез? Я всю ночь заснуть не могу. Иней припорошил циновку…