Ярмо Господне
Шрифт:
— Докладываю: Анфису встретил Пал Семеныч, а неофитка Настя к наряду по кухне готова, рыцарь. Что делать прикажите?
— Садись, сначала покормлю.
— Фил, а ты завтра со мной к Агнессе поедешь?
— Обязательно. Я к нашей любимой тетушке несколько раз заезжал, два раза твою Мими выгуливал.
— Я без них в Филадельфии немножко скучала. И в Париже мне без тебя вдруг одиноко стало.
Еще год назад мы друг друга не знали… Машину мне на 18 лет отец с матерью подарили, ты на вишневой «восьмерке» ездил. Помнишь, мы на стоянке познакомились?..
Я,
Фил, скажи, если можно. Зачем мне и Анфисе сопровождение, если и она и я неуклюжего субалтерна Вадика в полтора счета заделаем без всяких дивинаций?
— Прецептор Патрик настоял. Он Франции не доверяет из-за гибели Жюли. Упрекнул дорогого брата Фила за беспечность, ротозейство и шапкозакидательские настроения.
Пришлось бронированный шкаф запрячь, он же субалтерн Вадим. За ним двум таким как ты спрятаться можно, Настасья моя Ярославна.
Ему, увальню, и в радость и в новинку, если в Париж по срочному орденскому делу с двумя дамами-неофитами. И нам с Патриком спокойнее без лишнего шуму, потому что, в отличку от рыцарей и кавалерственных дам, всяческие сверхрациональные перемещения субалтернов между конгрегациями держатся под жестким контролем. Заодно и моих неофитов под опеку взяли.
Не забывайте также об апостатах, дама-неофит. Угроза с их стороны нашему орденскому звену по-прежнему остается, висит над нами, будь она неладна.
Когда-то рыцарь Павел распатронил и распотрошил их фамильяров в большевистской Москве, потом твой рыцарь Филипп, помнишь, упразднил тут в Дожинске парочку античных оглоедов сотоварищи…
Понятное дело, ты у меня хорошо упакована: Вальтер Вальс, Солнцеворот Мниха Феодора, Двойной Мелькит. Но вот с кем-либо, работающим на уровне адепта, тебе, моя маленькая, Боже упаси, свидеться в одиночку. Вспомни хотя бы нашего рыцаря-адепта Патрика в «Маковой соломке»…
Учиться, вам неофиты, и учиться… Через неделю в субботу вечером, кстати, надобно умиротворить майскую групповуху волхователей-природников и далее по плану. Вальпургиева ночь по-славянски, из рака ноги. Поучаствовать в операции желаете, дама-неофит?
— Он спрашивает! Стопудово подписываюсь!
— Вот что, Настена, по гамбургскому счету мы с кондитерскими и кухмистерскими делами покончили на пятничное время. Поехали-ка ко всенощной в монастырь. Там и заночуем благопристойно в гостевых кельях у отца Евлампия. Архидьякон Ферапонтий звонил, спрашивал, как оно драгоценнейшее здоровье у твоего мужа.
Собирайся, мужняя жена моя. Заутро, дважды помолясь во благости, к тете Агнессе секулярно подъедем с твоими гостинцами из Америки…
В Петропавловском монастыре, заметим, Филипп Ирнеев литургически отмечал Светлое Воскресенье со старших классов гимназии. На первом курсе он в монастырском спокойствии благостно провел всю Страстную неделю. «Буди поодаль от домашнего безбожия и ближнего бесчинства».
Впоследствии он дважды благочинно выезжал в монастырь к Страстному Четвергу, возвращаясь к обыденной
По этой же секулярной причине или же по иному личному поводу, тем не менее, Филипп твердо решил устроить и себе и Насте полнозначные и заслуженные пасхальные каникулы. Оно и неплохо, и вполне по-человечески. «Ибо обретаем отдохновение во благах телесных по малой мере ревностного служения духовного. Гипостазировано, милостивые государи и государыни…»
По выезде из города Настя, до той поры молчаливо сидевшая за рулем, разогнала джип на пустынном Северном шоссе и начала разговор:
— Фил, если мне пока нельзя этого знать, то не отвечай. Скажи, почему Пал Семеныч мне ясновидение сдерживает, а ты никогда так не делаешь? Ника и Анфиса также пытаются меня ограничить, хотя у них ничего путного не выходит.
— Спрашиваешь, отчего я внезапно учинил неофитам трехдневные пасхальные празднества, а тебе выбил у Патрика разрешение на каникулы, аж на целую неделю?
— В общем и в частном виде примерно так.
— Если в частности, то вам троим не помешает душевный отдых от мощного воздействия адепта Патрика, по мнению инквизитора-коадьютора благочинного округа сего. Не без влияния адепта Патрика вы ощущаете себя чересчур глупенькими и несмышлеными девчонками. Сие же для моих трех неофиток чревато непорядками, бардаком и пожаром с потопом в их хорошеньких головках.
Относительно же вашего ясновидения, моя дама-неофит Анастасия, то знать вам надобно из «Теории ритуальной теургии»: рыцари-зелоты, будучи в лике и сане инквизиторском, ясновидческому прорицанию фундаментально не подвержены. И никак в общем-то иначе.
Почему оно так, сама узнаешь, если соизволишь оный талмуд поизучать где-нибудь и как-нибудь на досуге. Иные же мои лики твоей ясновидческой апперцепции в открытом виде доступны.
Закрыться я от тебя, Настя, могу не хуже Пал Семеныча. Ритуал прост как грабли. Но зачем? Ежели аз есмь таков Филипп сын Олегов и протчая в перечислении моих эктометрических данных, эзотерических чинов, титулов…
— Фил, я тебя люблю! А поцелую крепко-крепко потом, когда приедем.
Только ответь мне без уверток. Если ты или Патрик заставляете неофиток беспрекословно вам подчиняться, то тем самым вы оба берете на себя нашу ретрибутивность? Так ведь? Поэтому мы вас любим?
— Отчасти, Настя, в самоотвержении, соразмерно тому, что нам дозволяет дидактическое дарование…
— Нет, Фил, все твои женщины, любимый, тебя очень ценят и любят совсем не за это. Но потому как безгрешно отдаемся тебе во всей полноте и глубине разумной души. Правда, каждая по-особому, в той мере, в какой мы близки тебе…
Тетушку Агнессу страшно огорчала дальняя разлука Филиппа и Насти. «Вот тебе и на! Только-только поженились…»
Старая дева едва не заплакала, рассматривая подарки и сувениры, прилетевшие из Америки. Стало быть, накормив обоих молодоженов завтраком, она без промедления выпроводила их домой.