Яйца раздора
Шрифт:
После душа мне несколько полегчало, и я решила проявить человеколюбие, то есть собаколюбие, и вывести Дульку прогуляться на свежий воздух. Облачившись в джинсы, свитер и кроссовки, я подхватила под мышку собаку и вышла из каюты. Коридор был пуст. Кажется, все уже спали. Впрочем, откуда-то еще доносились приглушенные голоса.
— Пошли, Дульсинея, немного прогуляемся, — сказала я собаке и стала подниматься по лестнице на верхнюю палубу.
Здесь наверху уже тоже никого не было. Музыка не играла и свет в окнах кают-компании не горел.
Мы
— Нравится? — спросила я у собаки. — Ну тогда пойдем еще пройдемся.
Мы прошлись вдоль борта назад, потом снова вернулись на корму, потом прошли вдоль другого борта.
Все окна кают, выходящие на верхнюю палубу, были темными.
Все, кроме одного.
Чье это было окно, я не знала, да мне это было и неинтересно.
Я не собиралась проходить мимо этого окна, дабы не смущать обитателей каюты, и, не дойдя до него метров пяти, повернула назад.
Однако я-то повернула, а вот Дулька пробежала дальше.
Кричать, звать ее ночью я не решилась и поэтому, слегка пригнувшись, прошмыгнула мимо окна вслед за собакой.
Но когда я пробегала мимо светящегося окна, то услышала голоса — мужской и женский. Женский голос был едва слышен, и его я не узнала, а вот мужской явно принадлежал Кондракову.
За окном ссорились.
«Не иначе, как это каюта Кондраковых — подумала я, догоняя собаку. — Бедная Вероника! Теперь ее Кондраков полночи пилить будет за то, что та выходила куда-то с капитаном. Он такой. Впрочем, она сама виновата — не надо было выходить замуж за старого да богатого. А то сначала окрутила старого дурака Кондракова, а теперь с молодыми красивыми капитанами по углам прячется. Эх, бедный Кондраков!»
Теперь мне уже было жалко Кондракова.
Я догнала собаку и, подхватив ее на руки, пошла назад. Пригибаться я уже не стала, а просто быстро прошла мимо окна. Там по-прежнему ругались, и я услышала обрывок фразы, выкрикнутый истеричным голосом:
— Ради благополучия сына я пойду на все!..
Голос принадлежал женщине. Но поскольку говорила она в запальчивости, то кому принадлежал этот голос, я опять не поняла. Впрочем, кому же он мог принадлежать, если это была каюта Кондраковых? Разумеется, Веронике. Однако у Вероники вроде бы детей нет. Хотя... кто ее знает? Может быть, она была уже замужем и не раз, и от предыдущих браков у нее есть дети. И теперь она чего-то хочет от Кондракова.
Потом я услышала голос Кондракова, который выкрикнул в ответ, что он сам убьет Веронику.
— О господи, — выдохнула я, — какие бразильские страсти! — И рысцой побежала вдоль борта «Пирамиды».
Вернувшись в каюту, я быстро разделась
«Вот черт, — лежала и думала я. — И за каким лешим понесло меня на эту палубу? Спала бы сейчас и ничего бы не знала про все это кондраковское семейное счастье».
Я полежала еще некоторое время с открытыми глазами, поворочалась с боку на бок, но потом усталость все же взяла свое, и я наконец уснула.
Однако проспала я совсем немного — меня разбудил телефонный звонок.
В первый момент, когда я вскочила с постели, спросонок никак не могла понять, где я вообще нахожусь, что это за маленькое помещение и как я сюда попала.
Наконец вспомнив, что нахожусь на яхте и вечером мы праздновали здесь отцов юбилей, я стала шарить руками по столу в поисках своего мобильника, который надрывался где-то совсем рядом.
Наконец я нашла его на дне своей сумочки и хриплым со сна голосом прокаркала:
— Алло, я слушаю.
— Марьяночка, — донесся из трубки голос мамы. — Прости, что разбудила тебя, но у тети Вики разыгралась страшная мигрень, а у меня, как назло, ну ни одной таблетки. Нет ли у тебя чего-нибудь от головы?
Я никак не могла сообразить, есть ли у меня что-нибудь от головы и если есть, то где это нужно искать.
— Не знаю, — ответила я. — Сейчас поищу.
Если бы только знать, где искать.
Сначала я порылась в сумочке. Однако никаких таблеток там не наблюдалось. Тогда я полезла в чемодан, но и там ничего не было.
Спросонок я что-то очень плохо соображала.
— А где они могут быть? — спросила я в телефон.
— О, господи, Марьяша, да что с тобой? В косметичке поищи.
Я послушно полезла в косметичку.
Высыпала все содержимое на кровать и сразу же обнаружила целую пачку анальгина.
— Есть! — крикнула я в телефон — Анальгин нашла!
— Молодец, — похвалила мама. — Принеси его нам, пожалуйста.
Ну вот. Сначала найди, потом принеси.
Я натянула поверх пижамы Димкин длинный джемпер, который забыла ему отдать, и прямо в таком кошмарном виде поплелась на верхнюю палубу.
— Господи, боже мой, — бубнила я себе под нос, — спать-то как хочется…
Добравшись до верхней палубы, я вошла в спальный отсек и только тут поняла, что не спросила у мамы номер их с тетей Викой каюты.
— Вот же балда, — обругала я сама себя. — И куда теперь идти?
Так уж получилось, что за все время нашего недолгого плавания я ни разу не была у них в каюте — все как-то не до того было. А что касается номера каюты, то его я, разумеется, не знала. Да если бы даже и знала, то сразу же забыла бы. У меня с номерами — просто труба. Я даже номера своей собственной машины не помню.