Яйца раздора

Балычева Галина

Я прошлась по коридору из конца в конец в надежде услышать знакомые голоса и таким образом определить, где живут мои родственники. Но ничего не услышала.

— Ну хоть бы вышли встретить, что ли, — проворчала я. — Как я теперь узнаю, где их каюта? И чего я мобильник с собой не взяла? Сейчас бы по телефону узнала.

Короче, нужно было возвращаться назад и узнавать номер комнаты по телефону.

— Тьфу, пропасть, — плюнула я себе под ноги и отправилась обратно в трюм.

Однако, не дойдя до лестницы, я неожиданно столкнулась с отцом.

Он, оказывается, ходил ко мне за таблетками (видно, мама не только меня разбудила, но и его тоже), но каким-то образом мы с ним разминулись.

— Марьяша? — отец вздрогнул от неожиданности. — А я к тебе за таблетками ходил. Где они?

— Таблетки-то здесь, — я показала упаковку анальгина. — А вот где мамина каюта?

Отец указал куда-то в конец коридора и попытался отобрать у меня лекарство.

— Давай я отнесу, — сказал он. — А ты спать иди.

Ему явно хотелось одному заглянуть к бывшей жене (уж не знаю, зачем), но я его намерения проигнорировала.

— Все равно уже разбудили, — проворчала я. — Уснешь теперь…

И, не обращая внимания на недовольство предка, постучала в указанную им дверь.

Тетя Вика лежала с полотенцем на голове, и возле нее на кровати сидела мама.

— Принесли? — спросила она, увидев нас с отцом в дверях. — Очень хорошо, давайте сюда.

Мама достала из упаковки две таблетки и протянула их тете Вике.

— Лучше сразу принять ударную дозу, — сказала она, — раз такая сильная боль. И хорошо бы еще горячего чаю.

— Хорошо бы, — согласилась я. — Но где ж его взять, ночью-то?

Я посмотрела на часы. Было два часа ночи.

— А может, у Димы кипятильник есть? — предположил отец. — Он же человек кочевой, привык жить в полевых условиях. Марьяша, сбегай-ка.

Я выразительно посмотрела на часы.

— В два часа ночи?

Однако страдальческий вид тети Вики заставил меня подняться и «побежать» будить Димку.

«Вот уж будет он мне «благодарен» за ночную побудку, — думала я, спускаясь по лестнице. — И скорее всего никакого кипятильника у него нет».

Мотаясь туда-сюда по «Пирамиде» в пижаме и Димкином джемпере, я больше всего опасалась встретиться с кем-нибудь из гостей. Вдруг кто-нибудь так же, как и я, еще не спит и вздумает зачем-то выйти из своего номера. А тут я в своем кошмарном виде.

В конце концов так оно и получилось.

Когда я спустилась в трюм и подошла к Димкиной каюте, дверь чьей-то другой каюты в противоположном конце коридора, то есть слева от лестницы, приоткрылась, и из нее кто-то выглянул.

Я оглянулась и вежливо поздоровалась.

— Добрый вечер, — сказала я, хотя на самом деле была уже глубокая ночь.

На мое приветствие никто не ответил и тут же спрятался обратно.

— Спасибо и на этом, — оценила я чью-то деликатность.

Действительно, зачем выходить и ставить девушку (это я про себя) в неловкое положение, если она ночью разгуливает по кораблю черт знает в каком виде.

«Все-таки интеллигентный человек —

он в любой ситуации остается интеллигентным человеком, — подумала я. — Даже в такой вот мелочи».

Мне же сейчас предстояло повести себя совсем неинтеллигентным образом и разбудить среди ночи спящих людей.

Я постучала в дверь и затаила дыхание. Услышат или нет?

Но на мой стук никто не откликнулся. Еще бы. Ведь Степка и Димыч спят так крепко, что их и пушкой не разбудишь.

Я подождала немного и постучала еще раз.

Результат был прежним.

Только после третьей попытки дверь наконец распахнулась, и я увидела полуголого и заспанного Димку.

— Привет, — сказала я. — Извини, что разбудила, — и попыталась проникнуть внутрь каюты.

Однако Димка почему-то вдруг преградил мне дорогу.

— Ты что, Марьяшка? — он сделал шаг навстречу. — С ума, что ли, сошла? Здесь же Степка. Погоди, я сейчас выйду.

Он скрылся в темноте, а я, ничего не поняв, все же вошла в каюту.

— У тебя кипятильник есть? — шепотом спросила я.

— И кипятильник есть, и шампанское, — ответил мне из темноты Димка. — Сейчас достану.

— Нет, шампанского не надо, — опять шепотом сказала я. — Не поможет. Нужен горячий чай.

Димка уже натянул джинсы и футболку и, прихватив с собой какую-то бутылку и коробку с чаем, стал теснить меня к выходу.

— А от чего он должен помочь? — Он приобнял меня за плечи и мягко вытолкал из каюты.

— От головной боли. У тети Вики ужасная мигрень. Мы дали ей анальгин, но нужен еще горячий чай. Ты заварку-то прихватил?

Мы уже вышли в коридор, и в свете тусклых лампочек дежурного освещения я увидела разочарование на Димкином лице.

— Ты чего? — не поняла я.

Димка смущенно улыбнулся.

— А я подумал, что ты...

— Что я?..

— Ну...

Тут до меня дошло, что Димка решил, будто я среди ночи пришла к нему на свидание. Это в пижаме-то и его джемпере. Хотя при чем здесь пижама?

— Ты что?!! — от возмущения я повысила голос, совершенно забыв, что на дворе, то есть на корабле, ночь. — Совсем, что ли, с ума сошел там в своей Африке? Ты что подумал, несчастный?

Димка свободной рукой прикрыл мне рот, чтобы я своими воплями не перебудила пол-яхты, а потом потащил меня по коридору к лестнице и дальше на верхнюю палубу.

— Не ори, — ласково произнес он. — Всех гостей перебудишь. Где их каюта? Куда идти-то?

— Не скажу, — из вредности ответила я и, отобрав у Димки кипятильник и заварку, проследовала в мамин номер.

Там до сих пор все еще ошивался отец — он развлекал дам рассказами о своей последней поездке в Америку. Отец частенько наведывается по работе в Новый Свет, а конкретно в Йельский университет, куда его периодически приглашают для прочтения курса лекций по биохимии. Там, кстати, он и познакомился с Джедом Маклахеном, профессором этого университета. И теперь это знакомство переросло в крепкую дружбу.