Язык цветов из пяти тетрадей
Шрифт:
«Степь отпоёт». [6]
Тейярдизм
Наверно, мыслит эта плесень,
И скудный ягель, этот мох,
Олений корм, так чёрств и пресен,
Весь от раздумий пересох.
Всё, все… И даже эти скалы!
Что понял этот крутосклон?
Всех извержений пламень алый
Сознаньем высшим наделён.
Дойдя до белого каленья
Под вечной оболочкой тьмы,
Ядро Земли плодит виденья,
6
Сказано
И это наважденье – мы.
И совесть мы не успокоим,
Когда помчатся корабли
Вихрящимся пчелиным роем
От оставляемой Земли.
Инопланетянин
Своей особостью изранен,
Познав хозяев злость и спесь,
Пойми же, инопланетянин,
Что ты своим не станешь здесь!
Ты доберёшься до истока
Наречий здешних, бодр и рьян,
Но в пониманье мало прока
И нет приязни от землян.
За их злосчастия в ответе,
Ты будешь рвать стальную сеть,
Взывать в слезах к иной планете
И в небо звездное глядеть.
Старое дерево
Теснится роща молодая,
А всё же место в ней нашло
И дерево, что, увядая,
Роняет лист в своё дупло.
А будет ли оно весною?
Но, узловата и стара,
Какой-то кажется родною
Его служивая кора.
Оно пожить ещё готово.
И хочется понурый ствол
Обнять, как мастера седого,
Который к правнукам забрёл.
Папоротник
Творец ещё учился… Опыт ранний,
С особым тщаньем выписанный лист
Был послан в мир немыслимых созданий,
Так изузорен и многоветвист.
Разрозненный, он состоял из множеств
И гордостью со Дня Творенья был
Природной Академии художеств
И живописцам оказался мил.
Он облика уже не переменит,
А ящеров давно на свете нет…
Его прицепит к шлему Плантагенет,
Явившийся чрез мириады лет.
Так жить и жить среди лесного быта,
Безмолвья, сухостоя, забытья
И на горючем срезе антрацита
Оставить чёткий оттиск Бытия!
«Я помню ветхое крыльцо…»
Я помню ветхое крыльцо
И в доме звуков переливы —
О, голос, нежный и смешливый!
Но только позабыл лицо.
Что время сделало со мною!
Иль то смятение виною,
Когда пленяла эта мгла
И первой женщиной была?
И то, что в сумерках случилось
И жизнь поворотило вкось,
Всё в судорогу превратилось
И в зыбкой тайне расплылось.
«Как над минувшим ни злословь…»
Как над минувшим ни злословь,
Оно
И в ненависти есть любовь,
Её внушают нам светила…
Зачем её в себя влюбил,
Когда в преддверье эпопеи
На это сердце устремил
Незримый луч Кассиопеи?
«Ты волен был и шёл, куда вело…»
Ты волен был и шёл, куда вело,
Где сердце свежим холодом дышало.
Теперь смирился, оценил тепло.
Ты изменился, пусть и запоздало.
Ты стал другим. Ты был в пути жесток.
Сейчас, к чужой участливый печали,
Таким бы ты, быть может, и привлёк
Тех, кто тебя с презреньем отвергали.
Но, вспоминая то, каким ты был,
И, ветхие перебирая были,
Ты, разлюбивший то, что разлюбил,
Не упрекай за то, что разлюбили!
«Конечно, слушала, не слыша…»
Конечно, слушала, не слыша,
И не слова, а тишина,
Касавшаяся нас всё тише,
Была единственно важна.
Лишь хлынувшая в разговорах
Признаний сбивчивая речь
И шелест уст, и слабый шорох
Одежды, падающей с плеч.
«Поверь горячке поцелуя…»
Поверь горячке поцелуя,
Что очевидный в свете дня
Твой возраст, лишь тебя волнуя,
Не существует для меня!
Что юность, всё не отлетая,
Сияет в прелести былой,
И прядь всплеснулась золотая
За этой стрижкой пожилой.
«Не срезав угол, споря с Пифагором…»
Не срезав угол, споря с Пифагором,
Пошёл к тебе запутанным путём,
Не скорым, но, однако, тем, которым
Мы шли в таких же сумерках вдвоём.
Ещё в другом я разошёлся с греком
(Он знался с египтянами к тому ж),
Что, веря разделившим нас парсекам,
Не верю я в переселенье душ.
Всё чудится: к неведомому краю
Зовёшь меня, ушедшая во тьму,
А я пока дорогу удлиняю
К оставленному дому твоему.
«Нетленна память первой встречи…»
Нетленна память первой встречи,
И даже – я могу не жить,
Но эти сбивчивые речи
Уже священны, может быть.
Ещё сойдёмся в жизни новой,
Ведь только через тридцать лет
Распался этот лист кленовый,
Тобой протянутый в ответ.
«И, собираясь в новый дом, немилый…»
И, собираясь в новый дом, немилый,
В разлившуюся вслушиваясь тишь,
С какой-то лихорадочною силой
Всё то, что оставляешь, оглядишь.
Удержишь ли хоть призрачные эти
Миры, что здесь из пустоты воздвиг,
И эти голоса десятилетий,
И вдумчивую эту пыль от книг?
Лимонное деревце
Давно лимон из косточки здесь вырос
На пятачке коротеньком, хоть плачь,