Язык цветов из пяти тетрадей
Шрифт:
Что будут снова перерождены.
Но в час кормленья, под удар кимвала,
Когда манила и звала земля,
Оно к тебе, как счастье, подплывало,
Небытие досрочное суля.
«И выберешь не без усилий…»
И выберешь не без усилий,
Всего за несколько минут
Цветенье галилейских лилий,
Иль лотосом поросший пруд.
И раскатившиеся звенья
Распавшегося на лету,
Или блаженного
Сгустившуюся пустоту.
И долгий путь без пересадки
В какой-то рай (быть может, в ад),
Иль жизней свежие десятки
Из предстоящих мириад.
«Вот и Цейлон, где вновь Адам и Ева…»
Вот и Цейлон, где вновь Адам и Ева
Увиделись, уже искушены,
И, убежав от огненного гнева,
Очнулись средь могучей тишины.
Дай оглядеться – как же всё знакомо!
Какие благодатные места!
Благоуханий сладкая истома,
Цветущих рощ павлинья пестрота.
Всё тот же рай, лишь малость обветшалый!
И океан заходит, не спеша,
В любовно разрушаемые скалы,
И от бессмертья устаёт душа.
«Любовника убила Артемида…»
Любовника убила Артемида,
В чащобах за оленя приняла.
Случайный стих, не различая вида,
В кого-нибудь вопьётся, как стрела.
Я ранил Вас, хотя и на излёте,
А мог любить. Но, и спустя года,
В моих словах опасность Вы найдёте.
Любовь и смерть соседствуют всегда.
Ариадна
Её отчаянье досадно,
От слёз и жалоб я бегу,
И остаётся Ариадна
На незнакомом берегу.
Наутро веяньем прохлады
Её разбудит Дионис,
И повлекут её менады…
И в море тает белый мыс.
Мы – в эпилоге, а давно ли,
Держа в руке её клубок,
Входил я в хаос буйной воли!
Был сумрак воющий глубок.
Был Минотавра топот гулок,
Но схватки с ним страшнее мгла.
Из закоулка в закоулок
Лишь нитка тонкая вела.
Но вот рассвет разлился ало,
И ничего не сохранить.
А ведь и сердце пронизала
Её спасительная нить.
«О том, что всё возникло из раздора…»
О том, что всё возникло из раздора,
Милетский грек промолвил, и доспехи
Ремесленники тщательно и споро
Куют в Милете, раздувая мехи.
Текут в Аид необозримым войском
Убитые – их поросль молодая,
С живущими ещё в общенье свойском,
Но притяженье жизни побеждая.
Всё новые приходят поколенья,
Рождаются для будущих
И вырос для борьбы и одоленья
На городской стене цветок весенний.
«Томила гарью кузница в Милете…»
Томила гарью кузница в Милете,
Клинки ковались, и мудрец изрек:
«Всё из войны рождается на свете».
И видел море древний этот грек.
Там всё росли и сталкивались волны,
Здесь юноши топтали виноград,
И гибнул мир, противоборством полный,
И расцветал средь бедствий и утрат.
О, разве, разве не по воле Музы,
Искавшей исступленья твоего,
Безжизненные дружбы и союзы
Ты разорвал для боя одного!
И вот она, желанная теснина!
И ты, из судеб выбравший одну,
Остаток сил собравший воедино,
Хотел войны и получил войну.
Анабасис
В повествованье древнем Ксенофонта
Одну страницу не забыть – о том,
Как вдруг открылась даль до горизонта,
Явилось море в блеске золотом.
Всё нарастали подходящих крики,
И Посейдона славил всякий грек,
И в этот миг – от грозного владыки,
Понятно, и окончился побег.
Сюда, до этой драгоценной сини,
Теряясь в снежных бурях и в пыли,
Через теснины, дебри и пустыни
Они, пути не зная, с боем шли.
Взошли, от страха забывая робость,
На крутизну, где, оставляя дым,
Своих детей бросали горцы в пропасть
И жгли дома, чтоб не достались им.
… Дойти, дожить до радостного часа,
Лазурную увидеть благодать,
Со всеми вместе закричать: «Таласса!» [3]
А то, что дальше, можно не читать.
«В театре древнем, слыша ропот бурный…»
В театре древнем, слыша ропот бурный,
3
Таласса(древнегреч.) – море.
В предвосхищенье хохота и слёз
Не я ли становился на котурны
И голову отрубленную нёс?
Не я ли гневно обличал на съезде,
И эта обречённая толпа,
Не поглядев на грозный лёд созвездий,
Рукоплескала, радостно-слепа?
Быть может, подрастающие дети
От правнуков, кричащих в шлемофон,
Какие игры на другой планете
Ещё услышат до конца времён.
Эрос
Как пламенем охватывает хворост —