Юлька в стране Витасофии (сборник)
Шрифт:
Знакомый вид кирпичей привел в порядок царившую в Юлькиных мыслях сумятицу. Сова, Мышка, Агасфер, Старец — эти образы мелькали в Юлькином сознании, убеждая ее в собственной глупости. «Из-за моего неумения думать умер Старец и покалечилась Мышка, — грызла себя Юлька.
— А Сова: как ей сейчас с шизофреником Сфинксом?!». Земная жизнь отошла в сторону и забылась; Юльке казалось, что она бродит по Витасофии тысячелетия.
Услышав цокот копыт, Юлька насторожилась. Пережитые опасности научили Юльку с осторожностью относится к неожиданностям, — но,
— Дон Кихот[131]! Санчо Панса![132] — воскликнула Юлька.
— Добрый день, высокородная синьора! — подъехав к Юльке, с достоинством произнес мужчина. — Рад, что слух о моих подвигах достиг здешних мест. Позвольте представиться: Дон Кихот Ламанчский, рыцарь Печального образа.
Санчо Панса, окинув Юльку любопытствующим взором, радушно кивнул головой.
— Куда путь держите, храбрый рыцарь? — стараясь подражать витиеватой речи Дон Кихота, спросила Юлька.
— Туда, где можно прославить имя дамы моего сердца: Дульцинеи Тобосской, — вдохновенно провозгласил Дон Кихот. — Нет в мире равной ей по красоте!
Остановив лошадь, Дон Кихот доверительно сообщил:
— Мы ночевали в замке Бецков на реке Ваг, принадлежащий графине Елизавете Батори[133]. Прелестная хозяйка, блистающие умом гости — графиня этим вечером дает в замке бал, — но никто из них не сумел отвратить мой мысленный взор от нежного личика Дульцинеи.
— Блистающие умом гости? — переспросила Юлька, думая о том, что ей, оставшейся без разъяснений Старца о медальоне, не помешало бы пообщаться с мудрыми людьми — И много их?
— Больше десятка — и еще подъезжают. Говорят, графиня дает такой бал ежегодно. Причем с удовольствием приглашает в замок странствующих по Белой дороге. Меня тоже просили остаться, но я от развлечений далек, да и Санчо захотелось перемены мест.
Юлька заметила, что при этих словах лицо рыцарского слуги нахмурилось.
«Наверное, Елизавета Батори над Дон Кихотом издевалась, но он, в отличие от слуги, этого не понял» — подумала Юлька и спросила:
— Как пройти в замок? Постараюсь побывать на балу.
— Вряд ли вам это удастся! — с сожалением покачал головой Дон Кихот. — Завидующий моим подвигам злой волшебник Моргант перегородил дорогу оврагами. Даже я с трудом через них перебрался.
— Все-таки попробую! — твердо заявила Юлька.
— Хвала вашей храбрости, синьора! — одобрительно вскричал Дон Кихот.
— Подобному мужеству должны позавидовать многие рыцари! Жаль, что я не имею возможности вас сопровождать: меня ждут славные деяния во имя Дульсинеи Тобосской! В бой, Росинант!
Кляча, с трудом перебирая ногами, поплелась вперед. Задержавшись возле Юльки, Санчо
— Три версты по Белой дороге, потом свернете вправо на проселочный тракт. Он мимо оврага, куда упал мой хозяин, идет. Замок — на холме возле реки, увидите, когда минуете овраг. Только…
Оглянувшись по сторонам, Санчо Панса тихо произнес:
— Не понравилось мне там. Будьте осторожны.
— А что с волшебником Моргантом? — спросила Юлька.
— Честно говоря: не приметил, — хитро прижмурил глазки Санчо.
— Трудно вам с ним, да?! — кивнув в сторону удаляющейся фигуры Дон Кихота, сказала Юлька. — Ничего не получаете, кроме насмешек и колотушек?
— Эх, синьора! — вздохнул Санчо Панса. — У кого какая судьба. Одним — награды, другим — колотушки. Что касается моего хозяина…
Санчо запнулся, подбирая слова. Затем, подбоченившись, с вызовом произнес:
— Понимаю вас, синьора! Доведенная до крайности добродетель кажется смешной — но от этого не перестает быть добродетелью. Вы и я топчемся по земле, но когда поднимаем голову к небесам, надеемся хоть кого-то там увидеть. Поэтому и вынужден стоять в нише бескорыстного рыцарства понятный только идеалистам Дон Кихот.
Ударив пятками осла, Санчо поспешил вслед за Дон Кихотом, не заметив, как покрылись румянцем стыда Юлькины щеки. «Ну и дура же я! — упрекала себя, бредя по дороге, Юлька. — Только и умею, что людей оскорблять. Молодец Санчо Панса: хорошо меня отхлестал!».
За этими невеселыми мыслями Юлька вначале не заметила разместившегося неподалеку от дороги грузного старика с бугристой головой. Сидя на бревне, старик о чем-то сосредоточенно размышлял.
Зацепив случайным взглядом фигуру старика, Юлька вздрогнула от неожиданности и воскликнула:
— Добрый день!
— Мир тебе, девочка! — глянув на Юльку, наклонил голову старик. — Что тебя тревожит?
— Многое. В том числе: собственная глупость.
— Лишь та ошибка, что не исправляется, — с интересом посмотрев на Юльку, произнес старик. — Когда стрелок промахивается, он не винит других, а ищет причину в себе.
— Ваша правда, многоуважаемый…
— Конфуций,[134] — подсказал старик.
— Меня страшит, что из-за моего невежества страдают невиновные, — с раскаянием объяснила Юлька. — Иногда мне кажется, что я способна выбирать только те дороги, которые ведут в тупики.
— Достойный человек не идет по следам других, — улыбнулся Конфуций. — Человек способен сделать путь великим, но великим человека делает не путь.
— Что вы знаете о времени и пространстве? — спросила Юлька. Мудрость старика показалась ей безграничной.
— Ничего, — безмятежно ответил Конфуций. — Я занимаюсь душой, а не ее жилищем.
— Прощайте! — поклонилась Юлька.
— Пусть твои дни будут спокойны! — улыбнулся Конфуций.
Миновав мудреца, Юлька вновь зашагала по Белой дороге. Через три версты появился тот проселочный тракт, о котором говорил Санчо Панса.