Юлька в стране Витасофии (сборник)
Шрифт:
— Вы — богач? — спросил Джокер. — Не знаете, куда девать деньги?
— Наоборот: очень хорошо знаю. Эта монета имеет моральное, а не бытовое значение. Она приучает к тому, что, помимо отношения «купить-продать» или «забрать-отдать», может быть отношение «подарить-получить в дар». Подобный обычай существует сейчас только между друзьями и родственниками. Я хочу, чтобы он утвердился при общении незнакомых людей.
— Ваш кошелек настолько полон, что вы навязываете деньжата всем встречным? — ухмыльнулся Джокер.
— К сожалению, я обладаю незначительным состоянием
— Вы — удивительный человек, — растроганно сказала Юлька, беря монету. И, обернувшись к Джокеру, попросила:
— Отдай Риду золото, полученное от незнакомца!
— И не подумаю! — отрезал шут.
— Ничего не надо! — всполошился Рид. — Мне пора идти. Удачи вам!
И, напевая песенку, зашагал в сторону Югово.
— Ты не похож на жадину, — глядя на Джокера, задумчиво произнесла Юлька. — Ты — обыкновенный врун. У тебя нет золота, о котором ты рассказывал, да и таинственный незнакомец — явная выдумка. Скажи честно: что тебе от меня надо?
— Благополучно довести до Комнаты перекрестков и помочь попасть на Землю, — скорчив забавную рожицу, объявил парнишка.
— Даже о Комнате перекрестков знаешь! — покачала головой Юлька. — Я тебе не верю. Спасибо за спасение от Батори, но считай, что с этой минуты мы незнакомы. Возвращайся в бродячий цирк.
Гордо вскинув голову, Юлька направилась в Белогорье. Как ни прислушивалась Юлька, шагов позади себя она не услышала — и с огорчением решила, что Джокер последовал ее совету.
Белая дорога свернула в негустой лес. Юлька шла, вспоминая Сову и Мышку, потом перекинулась мыслями на родной дом, маму, отца. Когда она их увидит? И увидит ли?!
Придорожный домик поразил Юльку вывеской: «Уютный приют у Дамаста». А ниже в скобках: «Как у мамы».
Отдыхать Юльке не хотелось, но вывеска так ей понравилась, что она подошла к домику и позвонила в висевший над дверью колокольчик. Н а лице высунувшегося из-за двери толстяка сияло такое счастье, словно он ожидал Юльку с момента рождения.
— Заходите, дорогая гостья! — воскликнул толстяк, подтягивая на живот спадавшие с него шаровары. — Моя кухня и ложе к вашим услугам.
— Я не голодна, да и кровать мне ни к чему, — сообщила, входя в любезно распахнутую перед ней дверь, Юлька. — Зато на материнский уют посмотрю с удовольствием: давно его не видела.
— Конечно, конечно! — суетился толстяк. — Обратите внимание, какие красивые картинки висят на стенах! А какое ложе!
Картинки ничем Юльку не поразили, зато ложе действительно было великолепное: с пуховой периной и симпатичными маленькими подушками.
— Прилягте на минуту: ощутите такое блаженство, словно на седьмое небо взлетели, — уговаривал толстяк. — Только на минутку! Даже сапожки можете не снимать. Поколебавшись, Юлька легла на кровать.
— На спинку, на спинку, — командовал толстяк. — Ручки раскиньте и закройте глазки. Вот так! Молодец!
Что-то щелкнуло и Юлька почувствовала, что ее руки и ноги сдавливают железные кандалы.
— Что вы делаете? — закричала Юлька, пытаясь
— Создаю людей идеального роста: по размеру моего ложа, — радостно сообщил толстяк. — Ваши ноги не дотягивают до конца кровати на двадцать сантиметров: придется их удлинить. Сейчас принесу блок и веревки.
— Негодяй! — воскликнула Юлька, лихорадочно прокручивая в уме варианты спасения.
— Вот так всегда: никакого понимания! — огорчился толстяк. — Могла бы и спасибо сказать: не каждому на Прокрустовом ложе полежать удается!
— Так вы Прокруст[170]?! — с ужасом поняла Юлька и заорала: — Спасите!
Дзенькнув, разбилось от брошенного кем-то камня оконное стекло.
— Кто там хулиганит?! — нахмурился Прокруст и, схватив огромный кухонный нож, ринулся на улицу. Послышался грохот, вопль Прокруста, затем наступила тишина. Дверь распахнулась, и Юлька с облегчением увидела остроглазое лицо скалящего зубы Джокера.
— Я же говорил: тебя первая курица заклюет! — ухмыляясь, шут освободил Юльку от кандалов. — Хватить нежится на перине: нас ждет Белогорье!
— Что с Прокрустом? — спросила Юлька, вскакивая с кровати.
— Бедняжка: споткнулся о мою ногу, — пояснил шут и недоуменно сморщил лоб:
— Куда он так быстро бежал?! Неужели мой камень его рассердил?
Выйдя из домика, Юлька полюбовалась неподвижной тушей Прокруста, а затем, ткнув пальцем в вывеску, скомандовала Джокеру:
— Убери ее! Хватит этому жулику народ обманывать!
Подпрыгнув, парнишка повис на вывеске, а когда та под тяжестью Джокерова тела оторвалась от стенки, зашвырнул «Как у мамы» далеко в сторону.
— Видишь, какой я послушный? — скорчил Джокер умильную физиономию. — А ты мне недоверием угрожаешь.
Прокруст зашевелился. Отойдя метров двадцать от домика, Юлька оглянулась. Ошалело мотая головой, Прокруст, держа в руках нож, поднимался на ноги. Обнаружив удаляющиеся спины путешественников, Прокруст взревел и ринулся за ними.
— Бежим! — дернулась Юлька.
— Успокойся, — не увеличивая шаг, произнес Джокер. — Этот научный разбойник нам не опасен. Слышишь?!
Раздался грохот. Обернувшись, Юлька увидела, как запутавшийся в упавших шароварах Прокруст ворочается на земле.
— Я ему поясной ремень разрезал, — засмеялся парнишка. — Надеюсь, гнаться голяком он постесняется.
Действительно: оглянувшись в следующий раз, Юлька поймала взглядом разбойника в тот миг, когда он, придерживая рукой шаровары, входил в дом.
Дорога устремилась вверх, к перевалу. В который раз Юльку изумила голубизна здешнего неба: это был даже не Чюрленис, а какой-то другой, еще не родившийся на Земле художник.
Идти с Джокером было легко. Шут дурачился, разыгрывал пантомимы, изображал в смешном ракурсе, как мчалась за ними в замке Бецков графиня Батори. Вопрос о причине его заботы о Юльке Джокер пропускал мимо ушей, разговаривая на любую тему, кроме этой — и Юлька оставила парнишку в покое. Путешествие близилось к концу: там она узнает, друг Джокер или враг. Если тогда это будет иметь какое-либо значение.