Юми и укротитель кошмаров
Шрифт:
На полу села на одеяле растрепанная Юми.
– Ох… – выдохнула она. – Похоже, нос отлежала… – Девушка посмотрела на Художника; всклокоченные волосы и мятая пижама не помешали ей принять строгий вид. – Ты все испортил!
– Я сложил камни! – парировал он, тоже садясь. – Я сложил их шестью разными способами, пока ты меня не увела.
Заметив, что народ в отчаянии, Юми посоветовала Художнику обратиться к Лиюнь и сослаться на усталость. Чопорная наставница сама опешила, узрев безобразие, что он учинил, и увела его в кибитку, где он и уснул. Художник бодрствовал
– Сложение камней должно выполняться с мастерством и артистизмом, – объяснила Юми, встав и подбоченившись.
– Не нужен для этого никакой артистизм, – буркнул Художник.
– Для ритуального сложения нужен.
– Ах для ритуального? Ну разумеется. Как же я раньше не догадался?!
Юми подошла и грозно наставила палец. Художник пожал плечами и растянулся на футоне.
– Валяй. Я все равно замерз. Может, хоть согреюсь.
Она стиснула зубы и отступила, сложив руки. Кажется, Юми тоже дрожала от холода. Квартира выглядела в точности так, как ее оставили, но Художник подозревал, что они потеряли еще день. А значит, бригадир будет в ярости.
Он надеялся, что тот разобрался со стабильным кошмаром. Художник забыл предупредить его о семье, которой могли понадобиться деньги для переезда, но бригадир и сам должен был догадаться.
Все же неплохо бы проверить. Убедиться, что Соннадзор отреагировал, что все под контролем. Это не забота Художника, он обо всем отчитался, но тот мальчик с оцарапанной когтями кошмара щекой… Хотелось бы узнать новости.
Но как? Телефона в квартире нет: выделенные хионные линии на зарплату художника-кошмариста не потянуть. Чтобы получить информацию от бригадира, нужно выстоять в очереди к уличному телефону либо отправиться прямиком в участок, раз уж тот неподалеку. Оба варианта подразумевают выход на улицу.
– Чтобы складывать камни, как положено, нужны годы тренировок, – не унималась Юми.
– И ты ожидала, что я справлюсь без единой?
– Я… надеялась, что у тебя природный талант, – признала она. – Вижу, ошиблась. Теперь у нас остается только один вариант, и он чрезвычайно сложный. Мы должны связаться с духами – следовательно, тебе придется учиться. Придумаем какую-нибудь отговорку для Лиюнь, и я попробую натаскать тебя, как меня натаскивали в детстве. Будем упорно работать, пока у тебя не получится призвать духов.
Просто замечательно! Учиться у Юми небось так же увлекательно, как участвовать в состязании по поеданию ос. И что это вообще за духи? Они хоть настоящие? В мире Юми все верят в них, и она показывала ему какие-то гоблиноподобные статуи под кибиткой, заставляющие кибитку парить. Откуда-то же они взялись.
Тем не менее у него хватало своих забот.
– Мне нужно сходить к бригадиру, – сказал он. – Проверить, не уволили ли меня…
– Нет, – отрезала Юми. – Мы никуда не пойдем, пока ты не научишься. Приступаем немедленно.
– Чему я должен учиться? Камни складывать? – Художник сел и махнул рукой сквозь стол. – Угу. Многому в таком состоянии научишься…
– Я буду показывать, –
– Нет! – отрезал он, поднимаясь. – Это мой мир. Здесь я буду устанавливать правила. По улицам рыщет опасный кошмар, и я хочу удостовериться, что с ним разберутся. Бригадир и так не слишком высокого мнения обо мне.
– Интересно почему?
– Юми, – сказал Художник, – тот кошмар в самом деле опасен. К этому часу он уже мог полностью оформиться. Если его не остановить, погибнут десятки людей, а обычные художники с ним не совладают. Тут нужны специалисты поталантливее меня. Мы сходим к бригадиру и проверим, внял ли он моим предупреждениям, а потом выясним, что с семьей, которой я помог. Кто знает, вдруг духи не меня прислали тебе на помощь, а наоборот? Может, они хотят, чтобы ты чем-то помогла здесь? Ты об этом не задумывалась?
Юми фыркнула, не расплетая рук, и отвернулась.
– Хорошо, – тихо ответила она. – Но… я не могу выйти в таком виде. Я вся грязная. Когда я в духовной форме, никакие омовения не очищают мое тело.
– Это можно исправить, – ответил Художник и подошел к тесной ванной комнате.
Он подозвал Юми; та мрачно приблизилась и открыла дверь. Он показал, как пользоваться кранами душа. Юми повернула их и взвизгнула, вытаращившись на струи воды.
– У тебя собственный гейзер! – произнесла она. – Но… вода слишком холодная.
– Сейчас нагреется, – пообещал он. – Если только госпожа Синдзя не израсходовала всю. Не хочешь замерзнуть до костей – не мойся в девять утра. И предупреждаю, она ревностно относится к воде. Постарайся слишком много не тратить.
– Душ, – тихо произнесла Юми, проводя рукой под струями.
– Вот мыло, – показал Художник. – Тут шампунь и кондиционер. А это чистое полотенце. – Он кивнул и вышел из ванной.
– Постой, – окликнула Юми и повернулась к нему.
– Что?
– Я… сама должна все делать? – спросила она. – У тебя нет служанок?
– Э-э-э… нет. В моем мире их ни у кого нет.
– Ясно, – произнесла Юми несколько обескураженно.
Чего такого страшного в простом мытье? Художник улыбнулся, почувствовав некое удовлетворение оттого, что тиранка вдруг испугалась столь обыденной вещи. Все равно что лютая тигрица боялась бы подстригать когти.
Он захлопнул дверь и прислонился к ней, лишенный возможности отойти далеко. Художник сделал это машинально и сильно удивился, что не провалился внутрь. Сквозь пол он тоже не проваливался. Почему же он лишь иногда, а не всегда, проходит сквозь предметы?
(Я бы мог это объяснить. К сожалению, в тот момент я находился под гнетом особенно тяжелого пуховика, трех сумок, щенка в контейнере для переноски и трех отварных яиц. Не спрашивайте.)
Шум воды стал громче; раздался плеск, когда Юми шагнула под душ. Через несколько секунд художник готов был поклясться, что услышал ее удовлетворенный вздох.
– Ничего водичка? – спросил он.
– Теплая, – донесся приглушенный ответ. – А я было решила, что вашему народу тепло неведомо. – Юми ненадолго умолкла. – Гм… А что такое «шампунь»?