Юми и укротитель кошмаров

Сандерсон Брендон

Я ее не виню. Мир Художника был весьма мрачен.

Выходя на улицу в Килахито, нельзя было отделаться от ощущения, что минуту назад закончился дождь. Улицы всегда были пустынны, но чувствовалось, что это временное затишье, потому что с соседней улицы постоянно доносился шум. Всегда казалось, что фонари специально приглушают, чтобы не мешать городу спать.

Если в Килахито чего-то не хватало, это сразу бросалось в глаза. Весь город как будто состоял из негативного пространства.

– Идем. – Художник помахал девушке, приглашая

на улицу.

Юми осталась в дверях.

– Здесь так… пусто.

– И это радует, – кивнул Художник. – Ты серьезно считаешь, что в твоем мире, с этим громадным огненным шаром в небе, спокойнее? Когда вокруг постоянно что-нибудь летает? Это жутко нервирует. Кажется, будто тебя вот-вот чем-нибудь раздавит.

– Зато видно, что над головой, – возразила Юми. – А здесь… здесь ничего нет.

– Это Пелена, – объяснил Художник. – Ученые летали за нее, нашли там много звезд и прочих объектов. – Его тон смягчился. – Взгляни. Видишь? Вон там, сияет сквозь Пелену.

Она нерешительно сошла на тротуар и посмотрела на звезду.

– Думаешь, это моя планета?

– Наверняка, – ответил Художник. – Меня ведь куда-то на небо утащили, а ученые рассказывают, что там живут люди. Это планета, такая же, как наша. Они даже сделали снимки городов, но картинка размыта, сложно разобрать детали. У людей, живущих там, нет ни радио, ни чего-либо похожего. Они… не настолько развиты, как мы.

Юми не восприняла это как оскорбление. Она просто уставилась на звезду, после чего обратила внимание на хионные линии над улицей, на контрастирующее голубое и розовое сияние прогресса.

– Говоришь, этот стабильный кошмар может напасть на людей, если мы ему не помешаем? – спросила девушка.

– Да. Но нам не нужно ничего делать. Мне требовалось только доложить. Но я забыл предупредить бригадира о семье, которой угрожал кошмар. Хочу убедиться, что ей предоставили помощь, как я обещал.

– Ты говорил, что для борьбы с кошмаром должны приехать другие художники, – вспомнила Юми, – и мы попробуем завербовать их. Они настоящие герои?

Для Художника это был удар ниже пояса, но Юми вряд ли это осознавала. Поэтому он сдержался.

– Бригадир должен был послать за кем-нибудь из Соннадзора. Может, за двумя специалистами, не считая сподвижников. Это потрясающие художники, но не думаю, что они способны помочь с твоими проблемами. Идем.

Юми тяжело вздохнула, кивнула и поспешила за Художником. Согласно часам в окне банка, стоял ранний вечер; на улице было еще людно. Центральные улицы были достаточно широки, чтобы проехала пожарная или медицинская машина, а личными автомобилями жители Килахито не пользовались. Большинство ездили на автобусах и троллейбусах, в которых для питания и навигации применялись хионные линии.

– Участок неподалеку, – сказал Художник. – К счастью, не придется ехать. Не хотелось бы везти тебя на трамвае в час пик.

Юми снова кивнула, хотя Художник сомневался, что она поняла, о чем

речь. Было заметно, что девушка старается не смотреть на небо, предпочитая разглядывая прохожих. На нее, в свою очередь, тоже глазели.

Часто говорят, что жителей больших городов ничем не удивишь, и в некоторой степени это так. Жители больших городов привычны к повседневному чудачеству. Пьяница без штанов не привлечет вашего внимания, потому что за неделю вы уже встретили двух таких. Но странно одетая девушка вроде Юми? Отсутствие штанов было менее удивительно, чем то, во что вырядилась она.

– Они знают, кто я, – прошептала она Художнику. – Чувствуют, что я девушка, повелевающая первичными духами.

– Ну… нет, – ответил он. – У нас таких повелителей не имеется. Люди просто думают, что ты странно выглядишь.

– Они знают, – твердо возразила Юми. – Они смотрят на меня так же, как жители моего мира. Даже если у вас нет йоки-хидзё, люди догадываются, что я иная. Это мое бремя и мое благословение.

По мнению Художника, ее главным бременем была чудаковатость, и он категорически не понимал, что в этом благословенного. Юми остановилась у витрины магазина, торгующего хионными приемниками. За стеклом синхронно двигались актеры.

– А я думал, йоки-хидзё не пристало глазеть, – заметил Художник.

– Ой, прости, – тихо ответила Юми, потупив взгляд. – Ты прав: я осрамилась.

Художник скорчил гримасу. Он надеялся спровоцировать более интересную реакцию. Неприятно, когда человек принимает твою остроту слишком близко к сердцу. Все равно что за столом рыгнуть шутки ради и случайно вернуть обратно весь обед.

Так или иначе, он без происшествий довел Юми до кабинета бригадира – каморки с отдельным входом в углу центрального участка Художественного департамента. По его сигналу она вошла. Бригадир Сукиси позволял входить без стука.

К счастью, он был на месте. Начальник привычно сидел, задрав ноги на единственный стол, и читал газету. За его спиной по ящикам были разложены собранные за день картины, пронумерованные и рассортированные. Большинство ячеек, впрочем, пустовали. Готовились принять результаты ночных рейдов.

– Где-то я вас видел, – когда Юми вошла, с прищуром произнес бригадир, опустив ноги и отложив газету.

– Мы встречались позавчера, – тихо объяснила она, – дома у Художника. Гм… у Никаро. Я его сестра.

– Сестра? – Бригадир удивленно заморгал, но быстро вспомнил и расслабился. – Ну конечно. Теперь все понятно.

Художник скривился. Ну почему люди всегда так реагируют?

– Он вчера снова не вышел на смену, – сказал бригадир. – Ты поэтому пришла?

– Он болеет, – ответила Юми.

– Ну да. Так тяжело болеет, что позавчера, вместо того чтобы лежать на футоне, где-то шлялся. Да еще сестру подговорил прикрыть.

– Приношу глубочайшие извинения, достопочтенный бригадир-ними, – покраснев, сказала Юми и потупила взгляд.