Юми и укротитель кошмаров
Шрифт:
– Это для волос, – ответил он. – Нанеси немножко на волосы, чтобы их очистить. А потом возьми кондиционер, он… Короче говоря, он тоже для волос полезен. Поверь мне. Он их как бы умягчает.
– Хорошо. Попробую этот… шампунь. Прямо сейчас? Или сначала мыло? На который счет намыливаться после омовения?
– Юми, у нас нет никаких ритуалов, – ответил Художник. – Ты правда никогда не мылась самостоятельно? Даже в детстве?
– Я же говорила, что духи избрали меня в младенчестве.
– Ужасно, – ответил он (низким стилем). – У тебя вообще детства не было?
– Йоки-хидзё – не ребенок, – сказала Юми тоном, с каким произносят заученные фразы. – И не взрослая. Йоки-хидзё – воплощение воли духов. Она существует, чтобы служить.
Неудивительно, что она была такой странной. Это ничуть не оправдывало тот факт, что она являла собой человеческое воплощение эмоций, которые переживаешь, опаздывая на последний автобус. Но, учитывая весь опыт общения с Юми, Художник, по крайней мере, начал ее худо-бедно понимать.
– Как вы смогли обуздать этот гейзер, как заставили его подчиниться вашей воле? – спросила Юми.
– Это не гейзер. Воду качают из озера. Ее очищают и подогревают.
– Качают? То есть прямо сейчас люди стоят за помпой и гонят нам воду?
– Нет, эту работу выполняют машины, а их питают хионные линии, – объяснил Художник. – Подогрев тоже так работает. Если разные хионные линии подвести к металлу, он нагревается. Сделать с их помощью автобусный двигатель или нагревательный прибор – нетрудная наука.
– А ты откуда все это знаешь?
– В школе объяснили.
– Ты же художник.
– В школе много чему учат. Не только рисовать.
– А меня учили только тому, что требуют мои обязанности, – мягко произнесла Юми. – Так лучше. Нельзя отвлекаться. Другие дела могут… затуманить мой разум фривольностями.
На этом разговор прервался. Художник позволил девушке мокнуть под душем дольше, чем позволял себе. Наконец Юми сама выключила воду.
– Мне эту же одежду надеть? – спросила она несколько минут спустя.
– Не надо, – ответил Художник. – Она давно не стирана. Завернись пока в полотенце.
Вскоре Юми вышла, обмотанная сразу тремя полотенцами. Ну ладно.
– Не успел сложить, – указал Художник на груду чистой одежды.
Юми вздернула бровь.
– Я собирался, – уверил он. – Обычно складываю все сразу после стирки.
– Не сомневаюсь. – Юми потыкала в груду пальцем ноги. – Мне все это будет велико?
– Юми, у себя дома ты носишь платье размером с простыню. Уж как-нибудь походишь в этом.
Она хотела было снять полотенца, но остановилась. Художник вышел в ванную, которая была достаточно близко, чтобы их «привязь» даже не
– Спасибо, – сказала она снаружи. – Ты весьма любезен.
– Это не любезность, – ответил он. – Всего лишь правила приличия.
– Я все равно не ожидала.
– Мне кажется, несправедливо судить человека по его реакции сразу после того, как его впихнули в чужое тело, отправили в незнакомое место и насильно раздели.
– Признаю, – сказала Юми, – мы оба сейчас испытываем… непривычные эмоциональные перегрузки. – Через несколько минут она объявила: – Готово. Мне не нравится, как выглядит, но сгодится.
Художник вышел – и ахнул.
По крайней мере, Юми была одета. В том смысле, что на ее теле была одежда. Девушка выкопала одну из его длинных рубашек, плотную, с высоким воротником. Такой выбор Художника не удивил. Но поверх Юми натянула короткий свитер, который выглядел комично в сочетании с длинной рубашкой. Вдобавок свитер распух, как будто под ним был еще один. Сколько слоев одежды она напялила?
Но сильнее всего его потряс свитер, надетый вместо юбки. Рукава Юми засунула за пояс. А под ним были надеты брюки – хоть что-то оказалось к месту.
Да уж. Образ в целом, мягко говоря, сногсшибательный.
– У вас женщины правда так одеваются? – спросила Юми. – Носят брюки?
– Не совсем так… – произнес Художник. – Гм… Ты ведь понимаешь, что это свитер, а не юбка?
– Пришлось импровизировать, – объяснила Юми. – Иначе совсем нескромно выходило. – Она приподняла ногу. – По крайней мере, твои сандалии мне впору, если три пары носков надеть. Вот только деревянных я не нашла.
– Деревянные тебе тут не понадобятся, – ответил Художник и задумался, что бы еще сказать.
Как удалось добиться такого эффекта, что одежда выглядит одновременно и мешковатой, и слишком плотной? Она проглотила Юми полностью, только голова торчала из пасти удивительной тканевой рыбы.
Юми подошла к зеркалу на двери ванной и поникла от собственного облика. После всего, что Художник пережил в ее мире, у него не было к ней особой жалости. Может, это хоть немного научит ее состраданию.
– Тебе не жарко? – спросил он.
– На твоей планете неестественно холодно, – ответила Юми. – Лучше быть ко всему готовой. Идем к твоему бригадиру. Пожалуйста, веди.
Художнику пришлось показать, как запирать дверь, – очевидно, этого Юми тоже не умела.
– Люди могут войти? – спросила она, поворачивая ключ. – К тебе домой? Пока тебя нет? Зачем? Чтобы тебя подождать?
Он помотал головой и повел девушку по лестнице на нижний этаж. У выхода из дома она замерла, глядя на темное небо.