Юми и укротитель кошмаров
Шрифт:
– Лиюнь, быть опекуном йоки-хидзё – тяжелый труд, – сказал он. – Если что-то пойдет не так, никто не осмелится обвинить девушку, избранную духами; наказания на нее не распространяются. Но кого-то наказать будет необходимо. Например, ту, кто была плохой наставницей.
Лиюнь изумленно подняла голову. Затем кивнула:
– Избранница, с течением лет вы стали… мудрее.
– Я ценю ваш труд. – Художник взял у Лиюнь свиток. – Если мое непривычное поведение вас беспокоит, уверяю: оно помогло мне больше, чем вы можете
– Избранница, вы по-прежнему спите по двенадцать с лишним часов в сутки.
– Что лучше для йоки-хидзё? – спросил Художник. – Неспособность работать вовсе или постепенное возвращение на былой уровень?
Лиюнь снова кивнула и осталась сидеть с опущенной головой.
– Помните: если прежняя Юми вернется, – сказал Художник, – то это случится благодаря вашей помощи. Благодаря вашей вере в нее.
Лиюнь поднялась, и Художник с удивлением увидел в ее глазах слезы. Он привык думать, что скорее заплачут камни. Лиюнь снова поклонилась и ушла, стуча деревянными сандалиями по дорожке между деревьями.
– Мило с твоей стороны, – заметила Юми, присев рядом с Художником. – Знаю, как она тебя раздражает.
– Кажется, я теперь вижу, какой груз ответственности лежит на ее плечах, – ответил он. – Лиюнь, конечно, та еще сухая кисть, но… я могу войти в ее положение.
Он поднял принесенный опекуншей свиток, взглянул на Юми и глубоко вздохнул. Они с нетерпением дожидались этого момента, пока совершали омовение и медитировали. Приблизить его не могли, ведь краски Художника дожидались в святилище.
Твердой рукой он развернул свиток с картой Торио – страны, где жила Юми. Этой картой пользовался возница кибитки, чтобы перемещаться между городами. Оценив масштаб, Художник кивнул. Затем по памяти нарисовал копию карты Масаки в том же масштабе, воспользовавшись координатной сеткой.
Он положил свою копию поверх карты Лиюнь и обнаружил, что они идеально совпадают. Круги, нарисованные Масакой, – каждый из которых символизировал непроницаемую стену внутри Пелены – четко очерчивали крупнейшие поселения на карте Лиюнь. Килахито на этой карте, разумеется, не было, зато самый большой круг Масаки оказался на месте города Торио – столицы, королевской резиденции, местонахождения университета.
(Если вас интересует масштаб, то могу сказать, что по современным меркам обе страны были невелики – площадью менее двух с половиной тысяч квадратных миль. На этой планете вообще мало кто жил. Народу Художника хватало небольшого количества тесно стоящих городов, а в стране Юми жить можно было только вокруг паровых скважин. На деле выходило, что от Килахито до городка, где находились наши герои, было от силы пять миль.)
Юми наклонилась и внимательно сравнила карты. Художник нарисовал свою на тонкой просвечивающей бумаге.
– Художник, – глаза
Прав! Он оказался прав!
Их земли каким-то образом оказались рядом. Города Торио стояли в темных областях между городами его страны. Поселения не граничили друг с другом, но располагались на удивление близко.
– Невероятно! – прошептала Юми. – Мы, по сути, живем в одном месте. Мы соседи.
– Мы даже как бы пересекаемся, – сказал Художник. – Два народа. Одна земля… – Он выпрямил спину с чувством гордости за свою догадку.
В то же время… что это меняло? План действий оставался прежним.
– Я должен уничтожить машину.
– Нужно все обдумать, – сказала Юми. – Нельзя просто войти в шатер и расколотить ее камнями. Мудрецы решат, что мы сошли с ума. Они хилые, но, если накинутся вчетвером, тебе будет не справиться.
– А что еще мы можем сделать? – спросил Художник. – Как я уже говорил, мы весьма ограничены в средствах.
– Это не так, – возразила Юми. – Есть одно средство, которым мы до сих пор не пользовались. Правда. – К чему ты клонишь? – нахмурился Художник.
– Я обладаю могуществом, о котором до сих пор даже не подозревала. Духи прислали тебя сюда, чтобы я поняла это. Мы – абсолютная власть в этом городе. Не мудрецы, не Лиюнь, даже не городские чиновники, а мы. Йоки-хидзё вправе о чем угодно просить, чего угодно требовать.
– То есть мы просто войдем и прикажем мудрецам сломать их машину? Да плевать они хотели на йоки-хидзё.
– Значит, не оставим им выбора.
Их взгляды встретились. Правда. (Низким стилем.) Правда. Хотелось бы Художнику обладать достаточной смелостью, чтобы чаще пользоваться правдой в жизни.
– Твой мир, твои правила, – кивнул он. – Скажи, что мне делать.
– Спасибо. – Она протянула к нему руку, едва не дотронувшись. – Спасибо тебе, Художник.
Он быстро спустился из святилища и надел сандалии. Краски оставил вместе с портретами горожан, которые нарисовал, пока дожидался карту. Ему предстояла работа не художника, а девушки, повелевающей первичными духами.
Снаружи он встретил Лиюнь, тихо беседовавшую с Хванчжи и Чхэюн. Все три женщины поклонились, увидев его. Они уже привыкли к тому, что он заканчивал медитацию, когда вздумается.
Художник подошел к ним, собрался с силами и обратился с заготовленной Юми речью.
– Духи явились ко мне и велели уничтожить машину, привезенную мудрецами. Причины мне неведомы, но я верю, что машина причиняет им страдания. Этим отчасти объясняются мои странные действия. Я старалась понять, как соотнести мои обязанности и нормы поведения, которым меня учили, с этой загадочной просьбой духов. Хочу, чтобы вы помогли мне собрать горожан. Вместе мы отправимся к мудрецам и потребуем уничтожить машину.