Юность подарит первые шрамы
Шрифт:
– …Я не хотела этого.
– Правда? Вот как интересно. Зачем же ты тогда наговорила ему про меня гадостей, заставила его отвернуться от меня? – спросила Никки, улыбаясь так добродушно, как улыбается человек, поздравляя своего самого верного приятеля с днем рождения.
– Я не заставляла его. Арджи просто спросил меня, почему мы с тобой не общаемся, я ему все рассказала. И он сам сделал выбор.
– Элеттра… я пришла сюда не для того, чтобы выяснять отношения, еще больше разругаться с тобой. Я просто хочу поговорить с тобой как женщина с женщиной. Хочу, чтобы ты поняла меня. Я люблю Арджи, –
– Никки, зачем тебе нужен человек, который не любит тебя?
– Полюбит. Он обязательно полюбит меня. Ему просто нужно время. До твоего знакомства с ним у нас все было хорошо. Но ты все испортила… Ты забрала его у меня!
– Слушай, как бы я к тебе ни относилась, я не могу не признать, что ты очень красивая девушка. У тебя будет еще куча поклонников. Ты будешь счастлива, – говорила Элеттра с прозрачной искренностью. – Почему ты так зациклена на Арджи?
И Никки ответила без наигранности и злости:
– …Однажды, когда я была маленькая, совсем малышка, мама бросила меня одну, уехала куда-то с очередным парнем, Леда училась в другом городе, а няня моя заболела. Была зима. Я сидела одна в огромном, холодном доме. Мне было так страшно и одиноко. Я чувствовала себя никому не нужной… Я плакала и просила Бога помочь мне. И тут из-за черногрудых туч показалось солнце. Я на всю жизнь запомнила тот волшебный момент, когда лучи зимнего солнца просочились в мрачное пространство моего дома и ласково дотянулись до моего лица. Помню, как я улыбалась, ведь я почувствовала то самое тепло, которого мне так не хватало, словно в этот момент меня кто-то обнял. Так мне было хорошо… И вот я испытала то же самое, когда в моей жизни появился Арджи.
Возможно, кому-то это откровение показалось бы незначительным, но Элеттра прониклась историей Никки всей душой. Она понимала эту маленькую одинокую девочку, которая нашла утешение в этом будничном волшебстве. Элеттра узнала в этой девочке саму себя. И что самое удивительное и… тревожное – она поняла, что испытывает идентичные чувства к Арджи Смиту. Вот такая жуткая ирония.
– У меня было много парней, – продолжала Никки. – Все они были драйвовые, безумно красивые, пафосные, пошлые… Не было никаких чувств, все было построено на банальных животных инстинктах. Поэтому наши отношения обрывались так же быстро, как и начинались. И вот я встретила Арджи. И… мой мир перевернулся. Элеттра, прости меня за все. Прости и помоги мне вернуть его. Ну хочешь… хочешь я на колени встану?! – Никки тотчас рухнула на колени.
– Никки! – испугалась Элеттра.
– Что мне еще сделать?! Скажи!
– Никки, хватит! Ты не в себе! Зачем ты унижаешься?! Арджи сам назначает мне встречи, он сам мне звонит, сам пишет! Клянусь, я ничего для этого не делаю!
– Просто откажись от него, – ползая на коленях, сказала Никки. – Неужели ты никогда не посылала парней? Это вовсе не сложно.
Элеттра положила свои ладони на плечи Никки, посмотрела ей прямо в глаза и сказала:
– …Я не хочу его посылать.
Никки медленно встала с колен. Она не удосужилась ответить Элеттре, за нее все сказала та самая зловещая улыбка, что искажала ее лицо в минуты полного отчаяния.
Лишь одна-единственная радость была у Никки – она вернула Джел к жизни, заставила ее есть, пусть и немного. Эх, знала бы она, что ее подруга после каждого приема пищи бежит в уборную к очередному союзнику в ее битве с лишним весом – унитазу… Но ладно, сейчас не об этом.
В остальном же Никки чувствовала себя глубоко несчастной. Ей вновь было страшно и одиноко. Разлука с Арджи перенесла ее в тот жуткий зимний день, когда мать оставила ее одну и Леды не было рядом. Солнце погасло для нее навсегда.
Никки выбежала на улицу, поглощенную холодной осенней тьмой. В очередной раз она взглянула на телефон, открыла «контакты», и первое же имя в списке заставило ее сердце ритмичнее сокращаться.
– Алло.
– Алло, Арджи… Это я.
– Никки, это уже шестой звонок за день. Если ты не успокоишься, мне придется заблокировать тебя.
– Подожди, я… я просто хочу увидеть тебя. В последний раз. Арджи, мы с тобой встречались несколько недель. Неужели мы так быстро стали чужими? – дрожащим голосом спросила она.
– Мы встречались ВСЕГО ЛИШЬ несколько недель. Зачем ты так драматизируешь? Люди встречаются, расстаются – это жизнь, Никки. Или ты просто бесишься из-за того, что впервые в жизни тебя бросили? Ну извини. Очень надеюсь, что я первый и последний, кто так поступил с тобой.
Никки не выдержала и бросила трубку. Прошло несколько минут… Колючие, молчаливые слезы холодили кожу щек. Внутри что-то дрожало и сигнализировало давно привычной болью. А где-то вдали смеялась девушка. И смех был такой знакомый и отчего-то ненавистный. Никки подошла к фонтану и увидела за ним Элеттру, сидевшую на самой дальней мраморной скамье и болтавшую с кем-то по телефону.
«Арджи…» Никки нисколько не сомневалась в том, что Элеттра разговаривает именно с Арджи.
Это стало дополнительным «топливом» для разгорающейся ярости Никки. Как же ей хотелось схватить один из булыжников, что валялись в парке, и стукнуть им о голову Кинг. Она бы не остановилась после первого удара. Никки била бы ее до тех пор, пока усталость не пронзила ее руку. Вот на что она была готова из-за кошмарной ненависти и не менее пугающей, одержимой любви. Но искорки разума еще не погасли. Никки понимала, что гнев доводит ее до безумия, ей ни в коем случае нельзя ему поддаваться.
И все же откреститься от него она так и не смог-ла. В приступе опьяняющей мести Никки побежала в Обитель Бертольфа. Управляющий как раз куда-то вышел, и Никки беспрепятственно проникла в его кабинет, в центре которого стояла массивная деревянная перегородка, а за ней находился громадный шкаф. Никки было известно, что в этом шкафу, на одной из множества полок, Бертольф хранит различные средства для борьбы с грызунами. Узнала она о нем давно, когда Клара прибежала к ней однажды и заявила, что увидела в своей комнате крысу. Никки тут же доложила об этом Бертольфу, а тот, ничуть не удивившись такой новости, так как крысы и мыши, к сожалению, давно облюбовали старинное здание, отвел ее к этому шкафу и дал ей несколько гранул отравы.