Юность
Шрифт:
– Вылезайте, корреспондент, - раздается голос медика.
– Где мы?
– А черт его знает где! Деревушка какая-то.
– Что случилось?
– Что-то машина не в порядке.
Оказывается, мы свернули с трассы километра на четыре. Стоим в небольшой улочке - домов десять, не больше. К одному домику подогнана и наша машина.
– Идите сюда, - кричит шофер.
– Прямо.
– Я уж думал, ты пропал, - ворчит медик.
Входим в избу. В нос бьет кисловатый
В доме темно, и только открытая печка золотится огнем.
Стоя на корточках, женщина подкладывает в топку какую-то труху.
– Здравствуйте!
Женщина продолжает возиться у печки.
– Громче, - советует шофер.
– Совсем бабка не слышит.
– Здравствуй, батюшка, здравствуй!
– наконец откликается женщина.
– Аи вас тут двое?
Она шевелит в печке кочережкой, пламя вспыхивает ярче, и я вижу, что хозяйка - старушка. Глядя слезящимися глазами, она громко говорит:
– Без керосинчику сидим. Совсем заплошали.
– Промывать глаза надо, мать, - наклоняется над ее ухом медик. Промывать, говорю, надо!
– От дыма это, чай, пройдет.
Петро выходит на улицу. Мотор начинает работать, но потом стихает. Почти тут же шофер возвращается.
– До утра придется.
Становится досадно - хоть бы предупредили на трассе, уехал бы с попутной машиной.
– Что это за село?
– кричит капитан.
– Выселки, батюшка, село-то верст восемь никак будет.
– Немцы стояли?
– А што им тут делать? Скотину свели, хлеб забра-"
ли, потом и не казались. Бог миловал.
– Да, помиловал...
Старушка что-то наливает в большое блюдо, кладет на стол деревянные ложки.
– Садитесь, ужинать будем. Хлебушка только нет.
– Ничего, мать, наладится, - говорит Петро. Он первым садится за стол, берет ложку.
Мы быстро опоражниваем блюдо. После горячих жидких щей есть хочется еще больше. Вместе с нами, держа ложку над ладонью, ужинает и хозяйка.
– Спиртишку бы!
– вздыхает медик.
Огонь в печке почти погас, делать нечего. Мы с капитаном ложимся на кровать. Петро - на лавку. Старушка в темноте звякает посудой, потом, кряхтя, забирается на печку.
– Встретили Новый год!
– иронизирует капитан. Он подносит горящую папиросу к часам.
– Без семнадцати десять.
То разгораясь, то тускнея, малиновый огонек неверным светом освещает худощавое, с глубоко запавшими глазами лицо. Капитан лежит на спине и, кажется, неотрывно смотрит в черный потолок.
– Вчера у меня сержант под ножом помер, - неожиданно говорит он. Принесли - вся грудь разворочена.
Нельзя было оперировать. Без толку. Понимаешь, кричать уже не может, а глазами
Капитан зло заплевывает папиросу, затихает.
Петро похрапывает. Проходит несколько минут, слышу, как сонно начинает дышать капитан. Отодвигаюсь на самый край кровати - пусть доктор хорошенько отдохнет.
Сейчас, должно быть, наши заканчивают газету. Гулевой где-нибудь на квартире поторапливает хозяек.
В двенадцать они соберутся, равнодушно вспомнят:
"А Прохорова что-то нет...", и сядут за стол. Что делает сейчас Оленька? На заводе у них будет вечер. Пошумят, потанцуют. И Оля будет танцевать с кем-то...
Мне становится мучительно жаль себя.
Сердце начинает стучать чаще, когда после недолгих плутаний по узеньким улицам М. вижу наши голубые автобусы. Они стоят около просторного дома с палисадником. Весело постукивает движок.
С широкого крыльца, помахивая пачкой гранок, сбегает наборщица Зина. Она без шинели, в новом форменном платье.
– Здравствуйте, товарищ лейтенант!
– приветливо улыбается она.
– А мы вас вчера ждали, ждали!
– Здравствуйте, Зина! Только я не лейтенант.
– Лейтенант, лейтенант!
– смеется девушка.
– Я вас первая поздравляю! В редакции все звания получили. Вчера!
Быстро поднимаюсь на крыльцо, толкаю тяжелую дверь и попадаю в длинный коридор. По обе стороны - двери. Ну, конечно, это школа. Ага, вот здесь!
– Вот он, пропащий, - кивает Кудрин. Он сидит почти у самой двери, диктует на машинку.
– Где пропали?
– Привет, лейтенант!
– машет из-за стола рукой Метников.
– Сергей, здравствуй!
– Где застрял?
– Сережа, здравствуйте!
Я не успеваю всем отвечать. Крепко пожимаю руки Кудрину, Метникову, Грановичу, Машеньке, У Грановича и Метникова на петлицах - по три кубика, Старшие лейтенанты!
– Ого, поздравляю!
– Это мы тебя поздравляем! Сами поздравлялись вчера.
– Где же вы были?
– спрашивает Машенька,
– Застрял километрах в двадцати отсюда,
– А мы вас так ждали!
– Она тебе новогодний ужин оставила, - усмехается Гранович. Он облизывает губы, как-то особенно смотрит на девушку.
– Правда, правда, - кивает Машенька.
– Есть xoтите?
– Очень!
– Пойдемте, накормлю.
– Идите, Прохоров, - разрешает Кудрин.
– Потом сходите получите обмундирование. Хотели взять, да побоялись - кто вас знает, какой рост,
– А газета вышла?
– Вы что же думаете, без литсекретаря газета не выйдет? Все в порядке. На три квадрата! Вот!
– помахивает Метников.