За час до рассвета
Шрифт:
— Он тут поживет пока, — и они заперли пса в камере. — Кормить и поить, — приказал Кеймрон и ушел.
— Ну и ну, — раздалось удивленное ему вслед.
Кеймрон поднялся к отцу и доложил, что монстр пойман, а жители теперь могут не беспокоиться из-за него, что следовало сообщить об этом всем.
— Еще я нашел графиню Нойтарг, но она совершенно безумна, поэтому сейчас ее лучше не опрашивать. Графиню я оставил у тети. И прошу тебя, нам нужно арестовать графа Нойтарга. Разве у нас недостаточно сведений для этого?
Мысли у Кеймрона разбегались, и он едва уловил
Барон Олден кивнул:
— Мне полчаса назад сообщили из резиденции, что Его Величество послал к герцогу Эклану и графу Нойтаргу свою личную гвардию. Их задержат и препроводят в тюрьму.
— Это хорошо.
И Кеймрон ощутил, как часть тяжести, что постоянно давила на него, ушла.
— Скоро ко мне обещал прийти казначей императорской семьи. Хочешь его послушать?
Кеймрон кивнул. В кабинете его отца в углу стояло кресло, он сел в него и мгновенно заснул, а, когда его разбудили, в кабинет пришел сухонький старичок с огромной, толстой тетрадью.
— Его Величество лично велел мне прийти и доложить все вам, ваша милость, но уместно ли будет слушать о щекотливых делах императорской фамилии посторонним? — и его монокль сверкнул в сторону Кеймрона.
— Мой сын достоин доверия, кроме того ему и без того известны все подробности дела о революционерах. Он им и занимался большую часть времени. Ручаюсь, ни одну тайну императорской семьи он не выдаст.
Старичка это не убедило. Однако настаивать он не стал — ему велели прийти в Шестое отделение и не уточнили, при ком нельзя было говорить.
— В последнее время Его Высочество стал часто играть в карты, и за полгода проиграл огромную сумму, которая не могла остаться без моего внимания. А недавно он совершил нечто вопиющее. Он приказал мне взять средства, предназначенные ему, и передать герцогу Эклану. Мне пришлось повиноваться, но я, разумеется, доложил об этом Его Величеству. И он велел мне рассказать об этом вам. Все записи у меня имеются.
И он с поклоном протянул барону тетрадь.
— Это копия. Можете забирать. Я сам сделал ее, все точно как в дворцовой отчетной книге, к тому же все записи заверены лично мной, — добавил он.
— Передайте Его Величеству благодарность от лица всего Шестого отделения, — серьезно сказал барон, принявший тетрадь.
— Также Его Величество просил передать, что со своим дядей он разберется сам, без вашего участия.
И на этом казначей удалился.
— А зачем тогда нам эти записи, если Его Величество сам решил разобраться с принцем? — удивился Кеймрон, в голове у которого немного прояснилось после короткого сна.
— Не будет же Его Величество сам готовить обвинение для своего дяди. Это наша работа, Кеймрон, — вздохнул барон. — Я займусь этим, а ты иди. У тебя еще остались дела.
И барон был прав. Если с революцией было покончено, то вот лендейлский палач так и оставался угрозой.
Глава 30
Исчерканные листы рукописи лежали на столе, на диване, на подоконнике, на камине — пометки перекрыли бледный основной текст. Где-то было подчеркнуто, где-то — перечеркнуто,
Горел камин, и огонь порой трещал тревожно, словно кто-то ворчливый и злой, осуждавший. Пламя дергалось, и хаотичные тени скакали по стенам, мебели и двум бледным, уставшим лицам. Кеймрон сидел, опустив подбородок на сцепленные руки, смотрел в огонь невидящим взглядом. Айри стояла у окна, скрестив руки на груди, и тоже ничего перед собой не видела.
Осеннее серое небо с низкими тучами напоследок разверзлось ливнями, затяжными, сильными, и капли били, молотили по окнам, крышам, откосам. Порывистый ветер гудел, трепал дерево у окна, и под его порывами оно тонкими черными ветвями стучалось в окно.
И от этого стука Айри очнулась, повернула голову. Черные ветки скреблись по окну, смахивали некоторые капли. Словно паучьи лапы, они, казалось, плели водяную паутину на стекле.
Несмотря на яркий огонь, ей было зябко — холод страха исходил изнутри, не позволял согреться. За несколько дней все было обдумано, отданы все нужные приказы, все было обсуждено и оговорено, и оставалось только ждать.
Часы размеренно тикали, и их стрелки приближали решающий момент.
— Он не может поступить иначе, — повторил Кеймрон. — Нет, Айри, я уверен, что все будет именно так.
Уставший взгляд был спокоен и полон уверенности. Но все же… Все же он и боялся, и переживал, как она. Это чувствовалось и в согнутой позе, и в словах, которые он повторял раз за разом, словно желал убедить их обоих.
В пьесе на сцене трижды должно появиться оружие, и во всех трех сценах участвовала героиня Фели — Мабена. Умирала по сюжету Мабена в самом конце, во время третьей из выбранных сцен — она убивала себя, чтобы не дать плохим людям узнать о ее сыне, которому помогла сбежать.
— Он захочет помучить тебя. В первые две сцены он ничего не сделает, чтобы насладиться твоим испугом. А вот финал… Он идеально подойдет для него, — опять и опять проговаривал Кеймрон.
Вторя ему, застучали по окну ветви после очередного порыва ветра.
Айри подошла к Кеймрону, села рядом с ним и обняла, положила голову ему на плечо, прикрыла глаза.
— Скоро все закончится, Кеймрон. И мы станем свободны, — прошептала она.
Они станут свободны в любом случае. Если они смогут поймать Нио, они станут победителями и покинут Лендейл в окружении славы. Если они не угадают, если план не удастся, они станут проигравшими и покинут Лендейл из-за позора и проклятий.
Но смогут ли они жить счастливо и спокойно во втором случае? Совершенно точно нет. Они будут бездомными, скитальцами, что нигде и никогда не найдут покоя. Айри никогда не сможет простить себе смерти сестры. Кеймрон будет страдать, потому что это случится из-за его плана.
Мысли о плохом, как Айри и Кеймрон ни гнали их, возвращались, приносили с собой кокон тревоги. Страх обнимал их, окружал, стискивал в своих объятиях, не позволял спать.
Они тысячу раз все обдумали и обсудили, учли, казалось, все возможные мелочи, но страх не отступал, и доводы разума оказались бессильны перед ним.